К обеду Андрей так и не появляется, и это убеждает меня в том, что ему на фиг не сдался выходной наедине со мной. Я могла бы набрать его номер и узнать, где он, но у меня просто нет желания это делать. Он уже выбрал - Милену, Питер, более интересное времяпрепровождение. Что угодно - но только не меня.
Я вяло ковыряюсь в тарелке со сносным мясом по-французски и гарниром из овощей. Как назло - на улице вступает в свои права стихия. Потемневшее до каких-то критических величин небо начинают расчерчивать вспышки молнии, над заливом собирается дождь. Значит, буду сидеть в номере до завтра, а прямо с утра вернусь в Питер. Вот и съездила отдохнуть…
Организаторы «Законов» выделили нам для проживания огромный двухкомнатный номер, который сейчас для меня одной кажется пустынным и унылым. Я бреду в душ, где едва сдерживаюсь, чтобы не расплакаться. С каждой минутой становится всё труднее уговорить себя, что я смогу совершенно спокойно относиться к тому, что Андрей мог вот так пренебречь мною. Даже не позвонил, не предупредил, что не сможет. Просто не приехал и всё.
Даже в самые суровые для нас времена, когда ссорились из-за пустяков и дулись друг на друга, он неизменно был рядом. То напоминал о себе звонком, то смс-кой, то просто приезжал, как снег на голову. И вот теперь всё кардинально по-другому. Может просто стоило и дальше оставаться на тех позициях, где я была раньше? По крайней мере, мне не было бы сейчас настолько неприятно.
Из душа выхожу замотанная в одно полотенце, и то весьма сомнительно прикрывающее моё тело. И едва сдерживаю вскрик, когда обнаруживаю сидящего на моей постели… Орловского. Упирается локтями в колени, сцепив пальцы в замок, а взгляд направлен в пол.
- Чёрт, Андрей, ты с ума сошёл? - выдыхаю, испытывая смесь радости и страха. Только этот тип может на меня действовать таким образом, больше подобного не дано никому.
- Пухляш, - вместо приветствия говорит он, поднимая голову и глядя на меня. - Скажи мне, что тебя связывает с Марком?
Клянусь, я бы меньше удивилась, если бы сейчас над нами разверзся потолок и с неба посыпалась радужная пыльца, чем вопросу, который мне задаёт Орловский. Задаёт ровным спокойным тоном, будто мы собираемся побеседовать за чашкой чая о том как идут дела в английском королевстве.
Только в этом всём что-то не так. И я пока не могу понять, что именно.
- А тебе какое дело? - Я очень стараюсь сделать так, чтобы мой голос звучал ровно, но это у меня выходит откровенно плохо.
- Ответь.
- Я уже ответила. Это не твоё дело.
Он вскакивает с постели так молниеносно, что я рефлекторно отстраняюсь. Плотнее запахиваю полотенце, придерживая его обеими руками, что Орловский интерпретирует по-своему.
- Боишься? - спрашивает так, что в его голосе слышны нотки предвкушения и угрозы.
- Тебя?
- Нет. Что я возьму то, что принадлежит другому.
- Андрей… ты пьян? - выдвигаю я первую попавшуюся теорию, но тут же понимаю, что не ошиблась. Глаза Орловского блестят как-то совсем нездорово, а когда он медленно приближается ко мне, заставляя отступать к стене, я чувствую слабый аромат алкоголя. И его парфюма. И это вкупе с близостью Андрея кружит голову. Так неуместно, но так закономерно.
- Ответь, малыш, ты принадлежишь другому?
Мне хочется всхлипнуть, а лучше - сначала выписать Орловскому пощёчину, а уже потом всхлипывать сколько душе угодно. Потому что он - невыносимый болван. И потому что в его голосе сейчас столько боли, как будто он и впрямь испытывает её, думая обо мне в объятиях другого.
Я не отвечаю - у меня нет на это ни единого шанса. Орловский просто срывает с меня полотенце и отбрасывает его в сторону, обхватывает оба моих запястья, не давая мне прикрыться, а я и не хочу этого делать сейчас.
Я знаю, что красива. Знаю, что нравлюсь мужчинам. И что Андрей хочет меня - его голодный взгляд скользит по моему обнажённому телу снизу-вверх. И у него тоже больше нет слов.
Второй наш поцелуй выходит жадным, грубым и жёстким. Ещё более яростным, чем тот, первый, когда оба сходили с ума от его горькой сладости каких-то бесконечных несколько секунд. Только теперь я знаю, что Орловский не станет бежать от нашей близости. Не отступит, сказав «прости». Знаю, что сегодня и он, и я пойдём до конца.
Он вжимает меня собой в стену, и я ощущаю, что везде один лишь он. Шершавая ткань его одежды трётся о мою кожу, и в противовес этому поцелуй из грубого становится почти невесомым. Андрей, едва касаясь, проводит языком по моим приоткрытым губам, и я пьянею от этого вкуса. Виски, запах сигарет, аромат, присущий одному Орловскому - всё это кружит голову, заставляя желать только того, чтобы это никогда не кончалось.
Подхватив мою ногу под коленом, Андрей понуждает меня закинуть её ему на бедро, и теперь мои ощущения похожи на цунами, проносящееся по венам чистейшим наслаждением. Он трётся ширинкой между моих ног, и мне становится жизненно необходимо получить его в себя. Почувствовать, каково это, сжимать его член собой, ощущая, как он растягивает меня внутри, как его ничтожно мало. Потому что с Андреем всё всегда было так - его всегда мне было мало, сколько бы он ни давал в ответ.
- Ты только моя, - хрипло выдыхает мне в губы, смешивая привкус поцелуя со сносящей тормоза злостью. - Только моя, помни.
Как мы оказываемся на постели я не помню, но когда чувствую тяжесть тела Орловского, давящую сверху, в голове мелькает обрывок воспоминаний о том, как видела его с Миленой. Это рождает внутри вспышку ревности, и я начинаю стаскивать с Андрея одежду, едва не разрывая её в клочья.
Пальцы путаются, когда пытаюсь совладать с ширинкой, Орловский отстраняется, по его губам змеится довольная усмешка, которую тут же стираю новым яростным поцелуем. Он стаскивает джинсы одной рукой, второй ласкает меня, едва скользя пальцами по промежности. А мне остаётся только разводить ноги шире, потому что потребность ощущать его внутри - как угодно - больше потребности дышать.
С последним, кстати, совсем плохо - я делаю рваные вдох за вдохом, но воздуха не хватает, потому что теперь Орловский - мой кислород. И им мне уже не насытиться.
- Ну… - подгоняю я его, когда он слишком долго не даёт мне того, в чём так нуждаюсь. - Пожалуйста.
И Андрей входит в меня, сразу целиком, на полную глубину, слизывая с губ вскрик боли, смешанной с удовольствием. Начинает двигаться быстро и жёстко, не заботясь о том, хорошо ли мне. Потом - замедляет темп, пока я снова не начинаю просить его ускориться.
Теперь чувствовать его в себе, ощущать поцелуи на губах, срываться на крики и мольбы - единственное, что может быть важным. И в этот момент я совсем не думаю о том, что будет дальше. Царапаю его спину, оставляя на коже следы принадлежности одной лишь мне, пусть хотя бы на эти несколько минут.
Вскрик, который совпадает со стоном Андрея, сдержать не удаётся. Я сжимаю его собой, так глубоко, как это только возможно. Для меня это не просто секс, не просто запредельное удовольствие, которое мы подарили друг другу.
