Выборг. Открытка с фотографии С.М. Прокудина-Горского
Вот таким заслоном, таким путем и была временно огорожена наша граница, обеспечена безопасность столицы со стороны Финляндии, обеспечена от вылазок из Выборгской губернии, из Выборга, который когда-то был завоеван Петром и назван им «подушкой» Санкт-Петербурга. После всего этого дальнейшие переговоры с финляндскими властями повели к тому, что мы теперь ближе к более реальному осуществлению надзора на местах, при совместных усилиях и русских, и финляндских властей, за нашими революционерами, и от доброй воли, от успеха этих совместных действий зависит спокойствие столицы.
Точно так же, господа, и по одному вопросу – вопросу об общем законодательстве – правительством принимались те меры, которые были правительству доступны без нарушения местных финляндских узаконений. Я обратился с просьбой ко всем министрам и главноуправляющим, чтобы те заключения, которые посылаются ими министру статс-секретарю по запросам его относительно общих законопроектов, были предварительно посылаемы в Совет министров для общего их объединения и направления. Таким образом, Советом министров был рассмотрен целый ряд очень важных законопроектов, между прочим, законопроект относительно выплаты известного денежного вознаграждения Финляндией за отбытие или, вернее, за неотбытие финляндскими гражданами воинской повинности в минувшие два года. Затем рассмотрен был законопроект относительно приобретения прав гражданства русскими уроженцами, законопроект, который предполагалось направить сначала в порядке финляндского законодательства, причем в этом порядке отменялись бы даже некоторые статьи нашего Свода законов.
Но, господа, все эти мероприятия правительства по проявлениям, затронутым в запросе, имеют, по-моему, второстепенное значение. Для того чтобы разрешить вопрос в корне, нужно, прежде всего, отдать себе отчет, в чем причина тех ненормальных отношений, которые создались между государством и завоеванной силой его оружия провинцией. Механически разрешить этот вопрос нельзя. Мне кажется, что для этого недостаточно даже, может быть, и глубокого теоретического его изучения, тут нужно проникновение во внутренний мир противной стороны, и для того, чтобы разрешить домогательства, предъявленные России со стороны мирных, честных, культурных, трудолюбивых наших финляндских сограждан, нужно с полной справедливостью, без всякой предвзятости отнестись к этим домогательствам.
Я не желаю, господа, затрагивать каких-нибудь теоретических правовых вопросов – это дело ученых исследований, ученых диспутов. Я хотел бы лишь остановить ваше внимание на некоторое время на всем известных, впрочем, исторических фактах, которые в разном освещении, взятые с различных углов зрения, приводят к различным выводам, что и служит причиной того неопределенного, даже, скажу, тягостного положения, в котором находятся наши отношения к Финляндии.
Попробуем же, господа, проникнуть в мировоззрение финляндцев. Но для этого, господа, необходимо считаться с тем, что почти все политически мыслящие финляндцы, почти все финляндские политические партии в отношении своих исторических верований единодушны и почти солидарны.
Это мировоззрение их основано, прежде всего, на том заявлении, которое было сделано на Сейме в Борго в 1809 г. Императором Александром Первым. Вот, господа, подлинные слова его грамоты:
«Произволением Всевышнего вступив в обладание Великого княжества Финляндии, признали Мы за благо сим вновь подтвердить и удостоверить религию, коренные законы, права и преимущества, коими каждое состояние сего Княжества, в особенности, и все подданные, опое населяющие, от мала до велика по конституциям их доселе пользовались, обещая хранить оные в ненарушимой их силе и действии».
Манифест Александра I о присоединении Финляндии к России. 1808 г.
Таким образом, финляндцы все признают, что на Сейме в Борго Император Александр Первый даровал Финляндии конституцию и признал особую финляндскую государственность. Дальше в течение всего своего царствования Александр Первый неоднократно подтверждал, что он желает свято хранить все старинные установления и законы Великого княжества. Особенно ярко подчеркнул это Император Александр Первый в манифесте от 1816 года. Вот, господа, выдержки из этого манифеста.
«Быв удостоверены, что конституция и законы, к обычаям, образованию и духу финляндского народа примененные и с давних времен положившие основание гражданской его свободе и устройству, не могли бы быть ограничиваемы и отменяемы без нарушения оных, Мы, при восприятии царствования над сим краем, не только торжественнейше утвердили конституцию и законы сии с принадлежащими на основании оных каждому финляндскому согражданину особенными правами и преимуществами, но, по предварительном рассуждении о сем с собравшимися земскими края сего чинами, Мы учредили особенное правительство под названием Правительствующего совета, составленного из коренных финляндцев, который доселе управлял гражданскою частью края сего и решал судебные дела в качестве последней инстанции, не зависев ни от какой другой власти, кроме власти законов и сообразующейся с оными Монаршей Нашей воли».
Дж. Доу. Портрет императора Александра I. 1826 г.
Наконец, Монарх заявляет, что он конституцию и законы, им для Финляндии утвержденные, «силою сего акта во всех отношениях паки утверждает».
Затем, господа, Император Александр Второй, созывая вновь Сейм в 1863 году, упоминает о конституционной монархии. В 1869 г. Император Александр Второй утвердил Сеймовый устав. Затем он даровал Финляндии особую монету и особое войско. Сеймовый устав был признан нерушимым основным законом, который не мог изменяться без согласия Монарха с земскими чинами. Общеизвестно также, что все русские Государи, после Александра Первого, вступая на престол, торжественными манифестами подтверждали особое положение Финляндии в составе русского государства, особую организацию ее судебной и административной части. Все эти акты, в связи с другими актами, с другими действиями тех же Государей, получают и другую окраску. Но согласитесь, господа, что эти исторические прецеденты были достаточны для того, чтобы внушить финляндской интеллигенции твердую веру в то, что Финляндии присуще особое государственное устройство, существенно отличная от России государственность.
Главное здание Императорского Александровского университета. Гравюра неизвестного художника. 1866 г.
Это сознание укрепилось у финляндцев еще тем, что в конце прошлого столетия Россия, занятая своими домашними делами, мало интересовалась финляндскими делами, а от местных генерал-губернаторов требовалось только спокойствие и установление добрых отношений к финляндским гражданам. Вот почему эти принципы отдельной финляндской государственности начали понемногу переходить в особую науку своеобразного финляндского государственного права. Для того чтобы создать эту науку, подбиралась масса документов, причем, конечно, груда таких документов, не подтверждавших этих принципов, отбрасывалась в сторону. Эта теория укреплялась еще проповедью профессоров Александровского университета, местными учеными и лицами свободных профессий. В Александровском университете все питомцы проникались этим политическим миросозерцанием, а затем, так как эти питомцы занимают все должности в крае, начиная с должности сенатора и кончая должностями лендсманов и даже констеблей, то учение это и проникало с успехом в самую толпу народа. Народные университеты и публичные лекции продолжали это же дело, и совершенно естественно, что теория скоро перешла в верование, верование перешло в догмат, догматы же трудно опровергать какими-либо рассудочными доказательствами. По этому догмату Финляндия – особое государство и притом государство конституционное, правовое государство, которое имеет задачи, совершенно различные от задач России; и чем теснее связана будет Финляндия с Россией, тем осуществление этих задач станет невозможнее. Вот, господа, то верование, которое из теории начало переходить в своеобразную науку финляндского государственного права, и для того, чтобы перейти в практическую науку, должно было быть проведено сначала в жизнь. На это и направлены были старания всей финляндской интеллигенции, начиная с 1863 года, начиная с возобновления созыва Сеймов. Старания эти были направлены, главным образом, на область административного законодательства и финансовую прерогативу Монарха.
