– Это Нэш, – сообщил он.
– Ну так возьмите трубку, чего вы ждете, – сказала я. Мне нужна была передышка – и от самого Грэйсона, и от всего этого. Я без труда понимала расчеты. Да и мудреные схемы. Но как свыкнуться с таким?
С тем, что все это – реально. Что на кону – настоящая власть. Сто миллионов долларов в год.
Грэйсон ответил на звонок и вышел из комнаты. А я прошлась вдоль стен, разглядывая карты и стараясь запомнить названия стран и городов. В моих силах было помочь им всем – или никому вовсе. В них живут люди, которым я могу принести погибель – или продлить жизнь, обеспечить светлое – или, напротив, темное будущее, и все в зависимости от того, какие решения я приму.
Разве я вообще вправе вершить людские судьбы?
Снедаемая тревогой, я остановилась у последней карты. В отличие от остальных, она была нарисована от руки. Я не сразу поняла, что на ней изображен Дом Хоторнов и его окрестности. Сперва мой взгляд упал на небольшой дом под названием Вэйбек-Коттедж, расположенный у дальней границы владений Хоторна. Я вспомнила, что на оглашении завещания было объявлено, что Лафлины могут бесплатно в нем проживать до конца своих дней.
Бабушка и дедушка Ребекки, пронеслось в голове. И Эмили. Интересно, подумала я, а навещали ли их девочки, когда были маленькими? И сколько времени они проводили в Доме Хоторнов? Сколько лет было Эмили, когда Джеймсон и Грэйсон впервые ее увидели?
Как давно она умерла?
Дверь в переговорную хлопнула у меня за спиной. Хорошо, что Грэйсон не видит моего лица. Мне совсем не хотелось, чтобы он догадался, что я думаю о ней. Я сделала вид, будто внимательно изучаю карту поместья – от леса на самом севере угодий, названного Блэквуд, до ручейка, бегущего вдоль западной границы.
Блэквуд. Я перечитала это название, и сердце заколотилось так, что даже в ушах зашумело. Блэквуд. А под ручейком, змеящимся по карте, тоже стояла подпись, пускай и сделанная буквами помельче.
Уэстбрук. От английского brook – «ручеек» и West – «запад»! Ручей у западной границы!
Блэквуд. Уэстбрук.
– Эйвери, – позвал меня Грэйсон.
– Что? – откликнулась я, не в силах отвлечься от карты и своего неожиданного открытия.
– Мне Нэш звонил.
– Я знаю, – откликнулась я. Он ведь сообщил мне об этом еще до того, как ответить на звонок.
Грэйсон бережно опустил руку мне на плечо. И меня тут же охватила тревога. С какой стати он так со мной церемонится?
– И что хотел Нэш?
– У вашей сестры неприятности.
Глава 43
– Вы же сказали, что решите проблему с Дрейком! – крикнула я в трубку, стиснув ее одной рукой, а другую сжав в кулак. – Причем шутя!
Я позвонила Алисе, как только села в машину. Грэйсон решил ехать со мной и, сев рядом, застегнул ремень безопасности. Но мне сейчас некогда было думать о его присутствии – да и в мыслях было совсем другое. За рулем сидел Орен. Я была сама не своя от ярости.
– Я ее и впрямь решила, – заверила меня Алиса. – И вы, и ваша сестра временно находитесь под действием запретительного судебного приказа. То есть, если Дрейк попытается выйти с вами на контакт или по какой-то причине подойдет к вам ближе чем на тысячу футов, его арестуют.
Я разжала кулак, но расслабить руку с телефоном так и не смогла.
– Тогда что он сейчас делает у ворот Дома Хоторнов?
Дрейк приехал сюда. В Техас. Когда Нэш позвонил Грэйсону, Либби была в доме, в полной безопасности, но Дрейк заваливал ее звонками и сообщениями, требуя встречи с глазу на глаз.
– Я все улажу, Эйвери, – незамедлительно заверила меня Алиса. – У нашей конторы есть свои люди в местной полиции, они умеют не привлекать к себе лишнего внимания.
Сказать по правде, в тот миг лишнее внимание меня нисколько не тревожило. Чего никак не скажешь о судьбе Либби.
– А моя сестра знает об этом «запретительном приказе»? – спросила я.
– Ее подпись есть на документах, – сообщила Алиса. Пожалуй, более уклончивого ответа я за всю жизнь не слышала. – Я все улажу, Эйвери. Главное, вы не высовывайтесь. – Она отключилась, а я устало опустила руку с телефоном на колени.
– Орен, а можно побыстрее?
У Либби была своя команда телохранителей. Дрейк ни за что не причинит ей вреда – во всяком случае, физического.
– Нэш сейчас с вашей сестрой, – впервые за всю нашу поездку подал голос Грэйсон. – Если этот джентльмен попытается тронуть вашу сестру хоть пальцем, уверяю вас, мой брат с удовольствием этот палец оторвет.
Сложно было сказать, о чьем именно пальце идет речь – Дрейка или Либби.
– Никакой Дрейк не джентльмен, – сказала я. – И я переживаю не только о том, что он может на нее напасть. – На самом деле куда больше меня тревожило, что Дрейк будет строить из себя лапочку, что вместо того, чтобы выйти из себя, он очарует Либби нежностью и добротой, и она забудет о бледнеющей гематоме вокруг ее глаза.
– Если желаете, можно убрать его от ворот силой, – предложил Орен. – Вот только журналисты это ни за что не пропустят.
Журналисты? Мой мозг заработал в полную мощность.
– У здания фонда не было ни одного папарацци, – сказала я. Это бросилось мне в глаза сразу же, как мы прибыли на место. – Неужели они все собрались у дома?
Стены, ограждавшие поместье, надежно защищали его от репортеров, но ничто не мешало им совершенно легально толпиться у ворот.
– Будь я человеком азартным, я бы непременно поставил на то, что Дрейк предварительно обзвонил горстку репортеров, дабы обеспечить себе публику, – заметил Орен.
* * *
Обойтись без «лишнего внимания» все-таки не получилось – это стало понятно сразу же, как мы подъехали к дому мимо длинной шеренги репортеров. Впереди, у кованых ворот, я различила силуэт Дрейка. Рядом с ним стояло двое незнакомцев. Даже издалека я заметила на них полицейскую форму.
Обратили на нее внимание и папарацци.
Что там Алиса говорила о том, что ее дружки из полиции умеют действовать незаметно? Я стиснула зубы и представила, что Дрейк сделает с Либби, если в прессе появятся фотографии, на которых его волочат по улице прочь от поместья.
– Остановите машину, – скомандовала я.
Орен повиновался, а потом повернулся ко мне.
– Я настоятельно вам рекомендую остаться в салоне, – сказал он. Но это был вовсе не совет. А приказ.
Я потянулась к ручке двери.
– Эйвери, – рявкнул Орен так, что я невольно замерла. – Если вы собрались наружу, то я выскочу первым.
Я живо вспомнила наш утренний разговор и решила не испытывать судьбу.
