– У меня есть на примете один неплохой судмедэксперт, – спокойно сообщил Орен. – Он работает в связке с не менее опытным хакером. Вместе они досконально изучат банковские выписки и данные от оператора сотовой связи. А мы пока проверим персонал.
Я сглотнула. А ведь я с большинством работников никогда даже не виделась. И не знала, сколько вообще их в доме, у кого из них была возможность в меня выстрелить – или мотив.
– Весь персонал? – спросила я Орена. – Даже Лафлинов? – Они были очень со мной любезны, когда я вышла из спальни после того, как привела себя в порядок, но сейчас не время было доверять интуиции – ни своей, ни ореновской.
– Они тоже вне подозрений, – заявил Орен. – На момент выстрела мистер Лафлин был в Доме, а миссис Лафлин – в коттедже, что подтверждается записями с камер.
– А Ребекка? – уточнила я. Она покинула территорию поместья сразу же после нашего разговора.
По лицу Орена я видела, что он хочет заверить меня, будто Ребекки бояться не нужно, но он не стал этого делать.
– Мы все тщательнейшим образом проверим, – пообещал он. – Но я точно знаю, что внучки Лафлинов стрелять никогда не учились. Мистеру Лафлину даже запрещалось держать дома оружие во время их визитов.
– А кто еще сегодня приезжал в поместье?
– Уборщик бассейна, звукотехник, который что-то там налаживал в театре, массажист и горничная.
Я мысленно повторила этот список, чтобы лучше запомнить, и во рту пересохло.
– А как зовут эту горничную?
– Мелисса Винсент.
Сперва имя показалось мне незнакомым – но совсем ненадолго.
– Мелли?
Орен удивленно посмотрел на меня.
– Вы знакомы?
Я вспомнила, как она застала Нэша у порога комнаты Либби.
– Ни о чем не хотите мне рассказать? – спросил Орен – и по его тону я поняла, что выбора у меня нет. Я пересказала ему слова Алисы о Мелли и Нэше, описала, что сама я видела в комнате сестры и чему стала свидетелем Мелли. Тем временем мы подъехали к Дому Хоторнов, и я увидела Алису.
– Это единственный человек, кого я разрешил пустить на территорию, – заверил меня Орен. – И, сдается мне, в обозримом будущем этот расклад не изменится.
Наверное, мне стоило бы обрадоваться этой новости, вот только мне было совсем не до того.
– Как она? – спросила Алиса у Орена, когда мы слезли с вездехода.
– Злая как собака, – ответила я, не успел мой телохранитель и слова сказать. – А еще напугана. И все болит, – уточнила я. При взгляде на Алису и Орена меня вдруг точно прорвало, и я, не сдержавшись, выпалила: – Вы же оба меня уверяли, что ничего не случится! Клялись, что я в безопасности! Чуть ли не дурочкой называли за то, что я рассуждаю об убийствах!
– Чисто технически вы тогда рассуждали именно об убийствах топором, – уточнила Алиса. – Кроме того, – продолжила она, стиснув зубы, – если говорить юридическим языком, есть основания полагать, что имел место недосмотр.
– Какой еще недосмотр?! Вы же мне говорили, что, если я умру, Хоторны ни гроша не получат!
– Я и сейчас это утверждаю, – сочувственно проговорила Алиса. – Однако… – признание собственной вины явно было для нее недопустимо, – помимо этого я говорила вам, что если вы умрете до вступления завещания в законную силу, вы все равно сможете унаследовать обещанное состояние посмертно. Как правило, так и происходит.
– Как правило, – повторила я. Если я что и усвоила за последнюю неделю, так это то, что Тобиас Хоторн – да и его наследники – правила не слишком-то жаловали.
– Однако, – натянутым тоном продолжала Алиса, – по техасским законам человек, находящийся при смерти, вправе внести в завещание подпункт, в котором уточняется, что наследники должны пережить его на определенное время, чтобы сделаться хозяевами его состояния.
Я не раз перечитала завещание.
– Уверена, я бы запомнила, если бы там хоть что-то говорилось о том, сколько времени я обязана избегать смерти, чтобы унаследовать богатства. Единственное условие…
– Состояло в том, что вы должны прожить в Доме Хоторнов год, – закончила за меня Алиса. – Что, говоря откровенно, никак не получится исполнить, если вас убьют.
Так, а в чем тогда «недосмотр»? В том, что я не смогу жить в Доме Хоторнов, если меня убьют?
– Но если я умру… – я сглотнула и облизнула пересохшие губы. – Деньги пойдут на благотворительность?
– Возможно. Но не исключено, что ваши наследники смогут оспорить этот пункт на основании намерений мистера Хоторна.
– Нет у меня никаких наследников, – возразила я. – Даже своего завещания нет.
– Для того чтобы появились наследники, вовсе не обязательно писать завещание, – возразила Алиса и посмотрела на Орена. – А сестра вне подозрений?
– Либби? – не веря своим ушам, переспросила я. Как им вообще в голову пришло ее заподозрить?
– Да, – подтвердил Орен. – Во время стрельбы она была с Нэшем.
С таким же успехом можно было метнуть в Алису гранатой. Эффект был бы тот же.
И все же спустя пару мгновений Алиса взяла себя в руки и посмотрела на меня.
– Пока вам не исполнится восемнадцать, вы не имеете законного права подписывать завещание. То же относится и к документам, связанным с деятельностью фонда. И это – еще один недосмотр с моей стороны. Изначально меня занимали исключительно вопросы наследования имущества, но дело все в том, что если вы не сможете или не захотите исполнить роль главы фонда, он перейдет… – она тяжело вздохнула, – парням.
То есть, если я умру, фонд – вместе со всеми деньгами, властью, безграничным потенциалом – достанется внукам Тобиаса Хоторна. Сто миллионов долларов в год – неплохая раздача. На эти деньги можно много чего себе позволить.
– А кто еще знает об этих нюансах, связанных с фондом? – с непоколебимой серьезностью спросил Орен.
– Разумеется, Зара и Константин, – сообщила Алиса.
– Грэйсон, – добавила я хриплым голосом, поморщившись от боли. Я достаточно хорошо знала Грэйсона, чтобы понимать: он наверняка предпочтет изучить все документы фонда лично. Но он ни за что не причинил бы мне боль. В это хотелось верить. Его задача – спугнуть меня, но не более того.
– А сколько нужно времени, чтобы подготовить документ, по условиям которого управление фондом в случае смерти Эйвери перейдет к ее сестре? – спросил Орен. Такой документ и впрямь защитил бы меня – и в то же время подставил бы под удар Либби.
– Может, меня уже кто-нибудь спросит, чего я сама хочу? – не выдержала я.
– Документы будут готовы уже завтра, – сообщила Алиса, пропустив мои слова мимо ушей. – Но до восемнадцатилетия Эйвери не сможет их подписать, а даже когда ей стукнет восемнадцать, не факт, что возможно будет принять такое решение до вступления в полное владение фондом, который перейдет к ней только в двадцать один год. А до той поры…
