– Роня читать не любит, с математикой, английским у него беда, – вздохнула Кара. – Репетиторы в один голос твердят: «Ребенок тугодум». А Кирюша отличник, на лету все схватывает. И рукастый. Лего для десятилеток в пять лет собирал. Его интересует техника.
– Кофемашина у нас как-то сломалась, – заговорила Светлана, – мы вызвали мастера, тот объяснил: «Проще новую приобрести, покойница не подлежит реанимации». Дело было в воскресенье. Я решила в понедельник поехать купить новую. Утром спускаюсь к завтраку… Агрегат пашет. Кирюша инвалидку разобрал, что-то где-то заменил, и, пожалуйста, до сих пор из нее капуччино пьем.
– Роня же непоседа, – дополнила рассказ свекрови невестка, – руки у него кривые. Вот такие разные дети. Думаете, это младший нам нервы мотает?
Дегтярев не стал отвечать на ее вопрос, а задал свой:
– Вы говорили про камеры, они висят по всему дому?
– Нет, – хором ответили посетительницы.
А Светлана уточнила:
– Аппаратура есть в бассейне и в хозблоке, которым мы постоянно пользуемся. В него можно попасть из особняка по коридору. Есть еще хозяйственный домик, там хранят лопаты, газонокосилки. Избушка, куда всякое барахло сваливают. В нее редко заглядывают, она чаще всего заперта. До недавнего времени мы просматривали весь первый этаж, парадный и черный входы, потом перестали.
Собачкин сделал стойку.
– Причина отмены слежения?
– Роня сказал, что он чувствует себя, как заключенный, если камеры не уберут, то он откажется из своей спальни вниз спускаться.
– Надо было посоветовать ему: прыгай из окна, и не поддаваться на его провокации, – фыркнул Кузя. – Дать понять мальчишке, что не он в доме хозяин!
Светлана шумно вздохнула.
– Может, с кем-то такой метод и сработает, а Роня сиганет с балкона в сад и весь переломается. С ним так нельзя.
Дегтярев хлопнул ладонью по столу.
– Подведу итог. Первое. Роня решил сидеть в укромном месте до упора. Если это так, то ночью или завтра утром он выйдет поесть. Второе. Кто-то его увез. Нам нужен список всех гостей, людей, которые работали сегодня на празднике, постоянных сотрудников: горничных, шоферов, повара. Записи с видеокамер. Номер мобильного телефона Валеры. Пока что все.
Глава двенадцатая
Первой, кого я увидела, войдя в столовую, оказалась Нина, которая лежала на диване, прикрытая теплым пледом. Около нее находилась стойка с капельницей.
– Врач еще здесь? – изумилась я.
– Тсс, – прошептала няня, – он спит в гостиной!
– Спит в гостиной? – повторила я.
– Поел, попил чаю, – объяснила Нина, – наладил подачу лекарства, попросил разбудить его, когда капельница опустеет. И задремал.
– Куда препарат поступает? – спросила я. – В твоих руках ничего нет, а трубка идет под одеяло!
– В ногу это надо втыкать, – сказала няня, – Никита Сергеевич ловко так иглу воткнул. Я вообще ничего не почувствовала.
– В ногу, – повторила я, – надо же, как интересно. Тебе стало лучше?
– Ну… пока не очень. Спина просто огнем горит, – вздохнула Нина.
Я кинулась в гостиную, принялась трясти эскулапа и с большим трудом растолкала его.
Доктор сел и осведомился:
– Вы кто?
– Дарья, хозяйка дома, – напомнила я, – а вы – Никита Сергеевич, приехали для оказания помощи больной.
– Так я капельницу наладил, – зевнул доктор, – она не за пять минут прольется.
– У Нины по-прежнему болит спина, придумайте что-нибудь, – потребовала я.
– Я все сделал, – отбивался врач, которому, по всей видимости, совершенно не хотелось покидать мягкое ложе.
Но я одержала победу. Никита Сергеевич поплелся в столовую, посмотрел на держатель и горестно констатировал:
– Еще пятнадцать минут мог спать!
– Вы на работе, – напомнила я, – вернетесь домой и расслабитесь!
Никита Сергеевич вздохнул.
– Домой! Эх!
– Можно встать? – прошептала Нина.
– А смысл? – пожал плечами врач. – Горизонтальное положение приятнее вертикального.
– Ну… есть проблема, – смутилась Нина, – небольшая.
– У вас депрессия? – оживился Никита Сергеевич.
Нина потупилась.
– Нет.
– Тогда лучше не двигайтесь, – посоветовал медик.
Нина заерзала.
– Ну… э… э… мне на минутку надо.
– За минутку не надышитесь, – отрезал доктор.
Я откинула плед.
– Нинуша, топай в туалет! Подставка на колесиках. Ты пойдешь, а я покачу капельницу.
– Ой, как неудобно, – прошептала няня, – при постороннем человеке…
– Что не так? – спросила я, хватаясь за кронштейн.
Никита Сергеевич вздохнул, сел на диван и закрыл глаза.
– Он мужчина, – зашептала Нина, – я с ним не знакома. Но даже если бы мы состояли в тесной дружбе… Даже, если на секунду представить, что я его жена… Хотя моя мечта создать семью никогда не исполнится… Если бы мы были близкими людьми, и то не следовало бы говорить, что тебе надо посетить клозет!
Я постаралась не расхохотаться. Нина прекрасный человек, но у нее слишком хорошее воспитание. Создается впечатление, что Нинуша росла в Средние века в Испании, когда юбка, которая не прикрывала щиколотку, считалась до предела развратной одеждой.
– Просто конфуз, – шептала Нина.
– Забудь, – велела я, – мужик врач, он в институте учился, на лекции узнал, что дамы писают. Никакой новой информации Никита Сергеевич сегодня не получит.
Нина поднялась и ойкнула.
– Так болит? – испугалась я.
Няня кивнула.
– Огнем спину жжет.
– Иди к туалету, я покачу кронштейн, – скомандовала я, – потом позвоню Оксане, поедем в ее больницу.
– Нет, нет, нет, – запаниковала Нина, – никогда, ни за что!
– Ладно, не нервничай, – сказала я, твердо решив, что после посещения туалета немедленно свяжусь с Оксанкой.
И отвезу к ней Нину. Даже если мне придется подраться с няней, все равно доставлю ее к опытному доктору. Если капельница не сняла боль, значит, дело серьезное.
– У тебя есть аппендикс? – спросила я, помогая Нине встать.
– Был, – прокряхтела та, – его давно вырезали.
Я выдохнула. Уже легче, перитонит нам не грозит.
Няне наконец удалось принять вертикальное положение, и она пошла вперед. Я посмотрела ей вслед.
