– Да, да, – чуть слышно подтвердила Кара, – я говорила, что мы хотели спрятаться от его отца-убийцы.
Я крепко сцепила зубы. Молчи, Дашенька, нет смысла сейчас говорить, что фамилия Буркин не самая распространенная, если захочешь, семью элементарно найдешь.
Кузя отъехал от стола на стуле.
– Валера не покидал Москву. Пассажира с такими паспортными данными нет среди тех, кто прошел на посадку. Буркин пока не регистрировался ни на один рейс.
Карина опустила руки.
– Значит, Роня в городе! Слава богу!
– Марина, – ласковым, не свойственным ему тоном заговорил полковник, – сделай Карине крепкий сладкий кофе. Ей надо согреться.
– Уже бегу! – крикнула его жена.
Я молча слушала всех и понимала, какие мысли вертятся в голове лучшего друга. Столица огромна, теперь это не город, а страна, в ней не счесть домов; узнать, в каком из них сейчас находится подросток, сложно. Да, в записке говорится об аэропорте, но Шереметьево, скорей всего, упомянуто для отвода глаз.
По офису разнесся звук колоколов, Карина вытащила сотовый.
– Номер неизвестен.
– Стойте, не отвечайте, – велел полковник.
Но Буркина проигнорировала его просьбу и спустя мгновение заплакала.
– Нет! Алло! Роня! Роня! Мальчик! Роня…
Она выронила трубку, та упала на кафельный пол и развалилась на части.
Дегтярев встал.
– Вам звонил сын?
Буркина кивнула.
– Точно он? – не успокаивался полковник.
– Да, – выдохнула Кара.
К беседе присоединился Сеня.
– Что сказал мальчик?
– Не ищи меня, я ненавижу вас, – всхлипнула Буркина.
– Кузя, попытайся определить, откуда поступил вызов. Улица? Район? – попросила я.
Вождь компьютеров развел руками.
– Разговор длился две секунды, слишком мало времени, чтобы засечь звонок. И мать сразу ответила. Надо было немного подождать.
Александр Михайлович стал ходить по комнате. Постороннему человеку полковник мог показаться спокойным. Но я хорошо знаю: если во время беседы Александр Михайлович начинает двигаться, он взволнован до крайности.
– Есть и хорошая новость, – слишком бодро заговорил Сеня. – Карина слышала голос Валеры, значит, он жив и вполне всем доволен.
Я вздохнула. Технический прогресс далеко шагнул, вероятно, сейчас в телефоне звучала запись.
– Наверное, он был в салоне, – пролепетала Кара.
Дегтярев остановился.
– Почему вы так решили?
Соседка начала мять край кофты.
– Когда я взяла трубку, там голос звучал: «Записаны на одиннадцать, сейчас десять тридцать». А потом Роня закричал!
Сеня посмотрел на часы.
– На моих десять тридцать пять. Живой разговор…
Я отвела взгляд в сторону. Собачкин тоже подумал про запись.
Дегтярев сел в кресло.
– Так! Мальчик жив. И зол. Либо его кто-то увез, либо Роня решил жить самостоятельно. Сейчас подключу Гаврилова, беглеца объявят в розыск. Действуем по двум направлениям. Если Валера «путешественник», то скоро попадется на глаза полицейским или сам вернется домой. Изнеженному ребенку, капризному, эгоистичному, может показаться интересной жизнь беспризорника. Пару дней спать в подвале, есть из мусорного бачка – это приключение. Романтика. Свобода. Но очень быстро голод, холод, вши и агрессивность других подростков испугают Роню. Потом его побьют, и конец игре, беглец помчится к маме.
– Если Роня решил бросить семью, то почему ушел без верхней одежды? – спросила я. – Да, у него скверный характер, но он не глуп. Понимает, что босиком в марте не погуляешь. И в одной рубашке на улице холодно.
– Дашута права, – поддержал меня Сеня, – беглецы заранее готовятся, уходят, как правило, с рюкзаком и с вещами. А Роня ушел с пустыми руками. Странно.
Я встала.
– Поеду к Кованишиной. Постараюсь ее расспросить.
Глава шестнадцатая
– Вы не собираетесь звать меня на детский день рождения, – рассердилась худенькая молодая женщина.
– Верно, – согласилась я, – но заплачу за откровенную беседу столько, сколько вы планировали получить за развлечение детей. Это выгодное предложение. На празднике целый вечер нужно трудиться, ни присесть, ни поесть, ни попить. Со мной иметь дело намного приятнее. Сидим в кафе, я угощу вас, разговор весь день не займет, и ехать вам никуда не надо. Деньги сами к вам придут. Так как?
Ирина кивнула.
– Ладно. Я проголодалась.
– Вот меню, выбирайте, – предложила я.
– Королевские креветки, – воскликнула Кованишина, – давно их не пробовала. На гарнир спагетти. И десерты!
Сделав заказ, Ирина вытащила из плетеной корзинки кусочек хлеба, открыла масленку и стала быстро орудовать ножом.
– Не знаю, что вы хотите услышать, но спрашивайте!
Мой любимый литературный герой, обожатель орхидей, Ниро Вульф не раз объяснял своему помощнику Арчи Гудвину:
«Если хочешь вытрясти из человека правду, не подбирайся долго к интересующей тебя теме. Задай ему нужный вопрос сразу. Большинство людей не ожидает такого поведения и может выдать себя».
– Так о чем мы поговорим? – спросила Ирина.
Я наклонилась вперед и спросила:
– Кто заплатил вам за то, чтобы вы соврали Карине и Светлане про свою любовную связь с Константином Ореховым?
Ирина уронила бутерброд.
– А вы откуда знаете?
Я показала на кусок хлеба, который лежал на скатерти.
– Свалился маслом вниз. Если верить примете, то вас подстерегают неприятности.
– Какие? – испугалась глупышка.
– Большие, – пообещала я, – лжесвидетельство наказуемо.
– Я ничего плохого не делала, – начала защищаться Ирина.
– Так кто вам денежки отсчитал? – повторила я вопрос.
И услышала неожиданный ответ:
– Телевидение.
Похоже, Кованишина слегка успокоилась и решила врать.
– Телевидение, – повторила я, – забавно. Все целиком? К вам пришла Останкинская башня? Или конкретный человек? Как его звали?
– Имени не помню, – заныла Ирина, – какое-то простое, Маша, Таня, Катя…
– Если я не получу ответов на свои вопросы, вам не достанутся деньги. А директор фирмы, где вы работаете аниматором, узнает о том, что вы любовница маньяка, и мигом уволит вас, – пригрозила я.
