Глава двадцать первая
Сеня выдохнул и посмотрел на меня.
– Ну, сорвался я. Слетел с катушек. Он сидел тут перед нами, святошу из себя корчил. Да ему просто повезло. Может, судья во время процесса над мерзавцем замуж вышла. Кольцо, букет, подарки, «горько», вот и растаяло каменное сердце служительницы закона. Можно пожалеть глупую девчонку, которая туфли в магазине сперла, попалась и загремела на пять лет. Был в моей практике такой случай! Все! Я пошел искать туалет. Сиди здесь, жди. Вернусь, и уедем из этой богадельни. Противное место. И все, кого мы тут встретили, жутко сладкие, аж липкие!
Сеня выскочил в коридор, я осталась в комнате с чувством беспокойства. Что не так? Не спрашивайте, не знаю.
Дверь открылась, показался Константин, он замер на пороге.
– Семен ушел, – сказала я, – четки лежат на столе.
– Да, я оставил их в спешке, – пояснил Орехов.
– Сексуальный маньяк – это диагноз, – начала я размышлять вслух, – порой таких преступников относят к сумасшедшим. Вместо пожизненного заключения они попадают в специализированную больницу. Однако вылечить такого человека очень сложно. Используются разные лекарства, но опыт как советской, так и российской, и зарубежной медицины, увы, совсем не оптимистичный. Таблетки, уколы просто «забивают» маньяка. Когда преступника отпускают из клиники, он лишается ежедневного контроля, прекращает прием препаратов и опять становится зверем. Собственно говоря, он им и оставался даже во время пребывания в тщательно запертой камере. Психолог и психиатр помогают только на время лечения. Когда человек выходит на свободу, он чаще всего выбрасывает лекарства, которые должен принимать. Это очень сложная тема. Почему убийца перестает пить препараты? Они лишают его половой жизни, а вот с мозгом справляются хуже. Негодяю же хочется вновь ощутить всю гамму переживаний, которую он испытывал в момент убийства.
Я посмотрела Константину прямо в глаза.
– Я не являюсь профессионалом по части сыска. Всего лишь любитель. Но рядом со мной есть человек, который прошел по всем ступеням карьерной лестницы полицейского. Много лет он занимался особо важными делами и твердо уверен: убийца убийце рознь. Случилась пьяная драка, мужик схватил что потяжелее и опустил на темечко тому, с кем вступил в рукопашный бой. Противник умер. Жена пришла домой, застала в постели мужа с соседкой, бросила в них стул. Супруг скончался на месте. Два подростка развлекались, толкая друг друга. Один в результате шалости упал и сломал шейные позвонки. Вор влез в квартиру, а там неожиданно оказалась хозяйка, он ее задушил. Киллер подстерег жертву, выполнил заказ. Все эти люди – убийцы, но какие они разные! И все, кого я перечислила, даже наемный палач, могут раскаяться, такие случаи известны. Регент в монастыре, человек, который в девяностые годы убивал людей за деньги, потом попал за решетку, почему-то не получил пожизненный срок, вышел и теперь руководит хором монахов. Но в богатой практике моего приятеля не было серийных маньяков, которые сожалели бы о своих преступлениях. Можно предположить, что вы гениальный актер. Вы старательно изображаете человека, который решил уйти от мира сего! Зачем? Вы на самом деле продали квартиру и поэтому живете не в самых комфортных условиях? Работаете в богадельне бесплатно за еду, которая, думаю, здесь без изысков. Одеты, уж извините, в обноски. Как-то слишком для спектакля. И вы понятия не имели, что мы сегодня придем, не ради нас нарядились. Я не хожу в храм, но сомневаюсь, что священник будет подыгрывать преступнику.
Константин молча слушал меня, а я продолжала:
– Или мы сейчас познакомились с потрясающим актером, который непонятно зачем устроил масштабный спектакль. Или вы не серийный маньяк. Третьего варианта я не вижу. Не обижайтесь на Семена. Он очень хороший человек. Просто устал.
Орехов взял четки.
– Времена, когда я мог на кого-то сердиться, миновали. Я понял, что ваш коллега давно не отдыхал, елей у него в душевной лампаде выгорел. Бессилие и гнев на окружающих, как правило, объясняются этой причиной.
– Если человек не обиделся, то ему незачем убегать из комнаты, – возразила я.
Константин вдруг улыбнулся.
– Оценивая поступки людей, можно ошибиться. Когда отец Дмитрий попросил меня зайти к нему в кабинет, я подумал, что разговор у нас будет недолгий, и он определенно пойдет о новой кухарке, которая не пришлась ко двору. Вчера я предложил уволить Варвару. Батюшка ответил: «Я подумаю». Он не любит быстро решать вопросы, которые могут изменить судьбу человека в худшую сторону. И вчера же повариху остановили, когда она вечером уходила домой, попросили открыть сумку. Кухарка отказалась, но в конце концов ей пришлось подчиниться. В кошелке обнаружили продукты с нашей кухни. Варвара расплакалась, сказала, что у внука день рождения, а она без денег совсем, воспитывает мальчика одна. Вот и решилась на воровство, чтобы ребенку пирог испечь. Отец Дмитрий сегодня утром проверил слова кухарки, выяснил, что она говорит правду. Я ждал, что он меня позовет, скажет: «Жаль Варвару Сергеевну. Платить больше мы не можем, давай предложим ей брать домой раз в неделю продуктовый набор». Когда отец Дмитрий велел мне зайти, я ни секунды не сомневался что услышу, и понимал, что должен только ответить: да. Думал, потрачу на беседу минимальное время, поэтому оставил в бухгалтерии электрочайник. Он не современный, мы с ним, похоже, одногодки, сам не отключается. Слава Богу, я его перед тем, как включить в сеть, наполнил доверху. Беседа, которая началась в кабинете, взбудоражила меня, я забыл про электроприбор, потом вспомнил и поспешно удалился. В мыслях рисовалась картина пожара. Я прибежал в комнату вовремя, вода выкипела, чайник приказал долго жить, хорошо, что большой беды не случилось. Мне пришлось ликвидировать последствия своей беспечности. А когда я вернулся, чтобы извиниться, что умчался без объяснений, то нашел вас тут в одиночестве. Верите вы мне или нет, но ваше отношение к освобожденному зэку ничего не изменит: я не уводил мальчика. Не чувствую себя отцом, не знаком с детьми. Младшего никогда не видел, а старший едва умел говорить, когда меня задержали. Желания отомстить ни жене, ни тем более матери я никогда не имел. Судить людей может только Бог, мне надо думать о своих грехах, а не оценивать чужие. Да, уголовник кажется самым подходящим кандидатом на роль похитителя. И мотив у меня есть – месть. Но вы ошиблись в выборе преступника. Поищите его в другом месте. Поймите, мне безразлично, что думают люди. Считаете меня бесчеловечным отродьем? Пусть так. Но упорно подозревая меня, вы даете время настоящему похитителю получше спрятать ребенка, сделать с ним нечто ужасное, убить. Я не пытаюсь оправдаться и, учитывая презумпцию невиновности, не обязан этого делать. Вы должны доказать, что я увел мальчика. Дарья, слова «Вы хотели отомстить» просто слова. Ни один суд их не примет. Вы нашли свидетеля, который видел меня с ребенком? Обнаружили шофера, который вез меня и мальчика на вокзал? Или отыскали приятеля, которому я рассказывал о своем намерении наказать супругу за ее равнодушие к осужденному мужу? На ручке двери дома, где жил мой сын, есть мои отпечатки? На земле у входа в дом есть капли крови родного отца похищенного? Вот они, улики. Но их нет, потому что я не думал никогда о похищении мальчика.
