Зачастую, когда мысленно повторяешь одно и то же, мозг сдается и начинает верить. Но сейчас не получалось, я все равно терзался. И как наяву видел его обезображенное лицо, вытекший глаз. Вспоминал и ублюдка Олсандера, надменную харю. И пальцы сами собой сжимались, будто я давил горло врага.
Но после драки кулаками не машут. И если б тогда я эскалировал ситуацию, пришлось бы драться и мне, таков дуэльный кодекс. А ввязавшись в драку ради мести за друга, точно не сумел бы отмахаться от наемников.
Хорошее оправдание? Да. Поступил правильно? Да. Но тогда отчего так паскудно на душе?..
Кроме прочего перед внутренним взором проносились и другие воспоминания. Начиная с приезда в Тару. Нелепая сцена у нотариуса, слежка, загадочный тип в повязках и невидимка. Слова Коула о странном заказе, встреча с Лиамом и бойня в библиотеке, а затем драка у грота, помощь Брана. А дальше прием у Молоуни, кукловод, инквизиция и Прорыв, потеря субмарины, похищение Проныры, дуэль и нападение ряженых… революционеры-пролетарии, реваншисты, дядюшка, Мак-Кейн и Мак-Грат.
Я раз за разом прокручивал события в сознании и укреплялся в мысли, что все как-то связано. Да, не видел прямых логических линий, не мог проследить до конца, но чувствовал, что связи есть. Есть причины, есть и мотивы. У меня имелись догадки, иногда видел часть паутины, но не хватало какой-то мелочи или детали, чтобы картина открылась в неприглядной красе.
А ведь были еще и До, и невидимка-преследователь. Первая послужила причиной моего возвращения в Тару, но ни целей, ни мотивов ее поступков, ни самого происхождения я выяснить до сих пор не смог. Насчет роли и личности второго тоже лишь догадывался и строил предположения. Хотя тут есть за что зацепиться.
Опять же ощущения, да. Слишком знакомые, слишком характерные.
Перед глазами вновь мелькнул образ скульптурной композиции монахов на площади, подсвеченная прожекторами фигура – долговязая, рогатая.
Шлем?.. Какой-то изнаночный прибор или механизм? Или в игре изначально участвовала третья сторона?
Фантазировать долго не пришлось, так как я успел дотянуться до неизвестного эмпатией. Тогда осмыслил лишь поверхностно, но сейчас, анализируя и вспоминая, понял: я испытывал подобное. Когда общался с тем же Мерти, с иными его соплеменниками ранее. И мог руку дать на отсечение, что столкнулся на площади с туату. Лишь представители старшего народа могли выглядеть настолько странно и экзотично.
Но если предположить, что это не игра теней, не плод больного воображения, отравленного силой До, – то какого демона им от меня надо? Что заинтересовало сначала в Мстителе, а потом во мне?..
Сделав глубокий вдох, я опять глотнул обжигающего грога. Отодвинул кружку и поставил локти на колени, помассировал виски.
Лишь одно пока связывало меня и гипотетического героя в маске. Тот целенаправленно искал планы Лимба. Я, заинтересовавшись заказом, тоже вляпался, поперся в университетскую библиотеку. И с того момента внимание заинтересованных в этом вопросе переключилось на меня. А потом я отправился за ключом к Молоуни, чем подкрепил подозрения наблюдателей.
Но могут ли Туата де Дананн тоже искать летопись Исхода? Им на кой черт?..
Ответа на вопрос, направленный в пустоту, разумеется, не последовало.
В тех копиях, что когда-то листал, обнаружились лишь сборники библейских притч, сказки и рассказы с религиозным подтекстом. Как старые, так и более позднего периода. Даже на первый взгляд прослеживалась связь с Ветхим Заветом. Ничего такого в этом нет, авторы любят заимствовать удачные идеи. Иногда перерабатывая и развивая, порой оставляя неизменными. Тем паче, если необходимо сделать не исторический документ, а сборник историй.
А что, если изначально летопись действительно не являлась эдакой компиляцией сказочек? И Коул упомянул, что такое вероятно, когда пили после моего возвращения.
Святоши же проворачивали аналогичный фокус не раз, стремясь подкорректировать историю и создать новое мировосприятие в умах обывателей. И читая копии, я видел руку цензоров Церкви. Но не задумывался, что тому может быть какая-то веская причина, воспринимал как данность. Хотя не раз работал в подобном ключе, разыскивая оригиналы других книг и документов.
Кто бы мог подумать, что нечто спрятано в летописи? В книге, которую родители пересказывают детям? Которая воспринимается как нечто абсолютно невинное.
Лишь предположения. Но слишком уж похожие на правду. И опыт говорил, что копать надо в данном направлении. Что самое ценное в нашем мире? Деньги? Нет. Ресурсы? Снова нет. Информация. И в какой-то момент некто выяснил, что в оригинале летописи сокрыты определенные знания. Настолько ценные, что в гонку ввязались достаточно серьезные игроки.
Сжав и разжав кулаки, я мотнул головой. Ответ один. Чтобы разобраться в происходящем, необходимо достать летопись.
Взяв со стола серую ленту, предварительно извлеченную из ремня, я достал металлическое зернышко и задумчиво покатал в пальцах.
Зачем рубить сплеча, если можно начать с малого? Например, довести до конца то, что задумал. И быть может, в процессе удастся получить новые сведения. Тогда уж и принимать решение.
И будто в унисон мыслям раздались шаркающие шаги и из коридора вышел Дампир с охапкой бумаг в руках, большим вещевым мешком. Бросил на стол, уселся в кресло напротив и вонзил в меня испытующий взгляд голубых глаз. От него веяло растерянностью, что случалось нечасто, едва сдерживаемым гневом и тревогой.
Естественно, пришлось рассказать о последних событиях. Причем практически едва переступив порог грота. Старик наплевал и на то, что приплелся я едва живой от усталости, раненый, грязный и окровавленный. Когда выжал все что мог, выдал несколько емких комментариев и новостей. В частности, поведал об изысканиях по поводу личностей революционеров-пролетариев, поделился парой слухов о том, кто мог захватить «Бегущую кошку». Вскользь упомянул, что так и не нашел следов Лиама, и заметил, что сие странно – обычно кровавым и знаменитым наемникам трудно замести следы в крупном городе. А еще Старик долго виртуозно ругался насчет Коула и Фергюса, помянул недобрым словом и внимание к моей персоне тайной службы, и заказ добыть летопись, и «то дерьмо», что я притягивал с момента прибытия в Тару.
Пришлось рассказать ему и о своих намерениях, и о догадках, что породило новый виток обсуждений. И лишь слегка остыв, Уильям отпустил меня мыться, а сам отправился выполнять просьбу по сбору бумаг и оборудования. Но пока копался, видимо, обкатывал новую информацию на жерновах разума, делал выводы и задавался вопросами. Однако в отличие от меня не мучился абстрактными тревогами, а зрел в суть.
В последнее время я сомневался, а может, зря не поведал ему про До? И склонялся к тому, чтобы открыться. Острый ум, огромные знания и опыт Уильяма могли помочь проломить и эту стену. Но сейчас умолчал скорее из желания не отвлекаться на глобальное в ущерб срочному и приземленному. Ведь как-то сам временно выкрутился, а значит, теневой вопрос мог подождать.
