6. Группам должны справедливо платить
В CBGB группы получали либо всю, либо почти всю плату за вход, в то время как Хилли получал прибыль от бара, которая становилась все больше, по мере того как группы начали привлекать аудиторию. Изначально все участники Talking Heads работали, но примерно через год мы смогли полностью посвятить себя музыке. Как только мы начали заполнять бар, то есть на наши концерты стало приходить около 350 платежеспособных клиентов, процентов от входной платы стало достаточно, чтобы оплатить наши счета. Попробуйте применить подобные правила в клубе сегодня. CBGB был нашей «страховочной сеткой» – как в творческом, так и в финансовом плане.
Когда позже я услышал о том, что некоторые клубы заставляют группы платить, чтобы выступать в них, я ужаснулся: насколько все извратилось! Отчаянное, врожденное желание творить и выступать эксплуатировалось, а не поддерживалось. Это все равно что взять основную человеческую потребность – например, желание любить и быть любимым – и найти способ заработать на этом деньги. Ужас! Это было знамение времени. Началось десятилетие поколения «Я».
7. Необходимо поддерживать прозрачность
В CBGB были небольшие гримерные без дверей, так что любой посетитель мог наблюдать, как вы распаковываете свои инструменты и настраиваетесь. Никакой возможности уединиться! Иногда это раздражало, но, может, это было к лучшему. Наркоманам и любовным парочкам удавалось найти другие места, чтобы спрятаться, но музыкантам приходилось оставаться на виду. Вести себя как примадонна было сложно и непрактично – при том, как все было устроено, это просто выглядело бы глупо. Исполнители были обязаны взаимодействовать и общаться со своей аудиторией. Никакой VIP-зоны не предусматривалось. Унитазы были легендарно грязны – я почти уверен, что какое-то время на них отсутствовали сиденья. Один из них был разбит. Данный фактор никак не шел на пользу зарождающейся сцене, ведь никакой романтики в этом нет. Отсутствие сценических изысков и необходимость общаться с поклонниками, возможно, и были продуктивны, но сломанные туалеты в клубах – это просто грустно и мерзко.
Когда не выступала группа, всегда играл музыкальный автомат. Хилли почти полностью забил его сорокапятками местных групп – таким образом, любая группа, потратившаяся на запись песни, знала по крайней мере один музыкальный автомат в городе, из которого она звучала. Конечно же, этот музыкальный автомат крутил также и многие знаковые, вдохновлявшие здешних музыкантов группы – The Stooges, The Mysterians. Сборник Ленни Кея Nuggets мог запросто занять весь вечер, и все бы только кивали признательно. Как ни странно, несмотря на пестроту исполнителей в CBGB, вдохновение мы черпали в одних и тех же песнях и группах.
Каждый вечер мы слушали эти звуковые напоминания о том, откуда мы все пришли, где на тот момент были и куда направлялись. По прошествии лет такая ограниченная выборка может показаться немного догматичной – боже упаси включить джаз или фолк! – но она обеспечивала чувство солидарности, редкое для жителей Нью-Йорка, чьи монструозные эго часто препятствовали формированию сообщества. Музыкальный автомат в некотором смысле был нашим общим достоянием и служил своего рода звуковым и светским магнитом. Музыкальный автомат, отсутствие дверей в гримерках – все это уравнивало стартовые условия.
Множество музыкальных клубов устроены как кинотеатры: когда концерт заканчивается, всех просят оплатить свои счета за бар и закуски и уйти. Вы не можете пойти в большинство этих клубов, чтобы просто пообщаться, потому что у них есть концертное расписание. Если вы появляетесь до начала концерта, который пришли посмотреть, и перед ним идет еще один – вас не пустят. Излишне говорить, что в таких местах никто не тусуется. Нет сообщества музыкантов, и музыкальная сцена в таких условиях не может сформироваться. Мне рассказали, что существует сообщество официантов и барменов – тех немногих, кому позволено находиться в клубе всю ночь. Билл Брагин на протяжении нескольких лет был концертным директором в Joe’s Pub в Нью-Йорке, но, как бы мне ни нравилось посещать эти замечательные шоу, я прекрасно понимал, что вечера были слишком структурированы. После выступления обычно я отправлялся сразу домой. Там часто звучала превосходная музыка, но не оставлялось возможности для случайных встреч – люди видели только то, за что платили. Такие заведения зарабатывают больше денег в краткосрочной перспективе, потому что могут взимать плату за вход по отдельности за каждое шоу и приглашать две, иногда три группы за ночь, каждую со своей собственной платежеспособной фанатской базой. Но там нет ни лояльной атмосферы, ни каких-либо завсегдатаев, ради которых стоило бы возвращаться. Если вы зависаете в каком-то месте и понятия не имеете, кто будет играть следующим, – это хороший признак того, что сцена развивается.
В Нью-Йорке все еще остались такие места, хоть и небольшие по размеру – например, Nublu в Ист-Виллидж, Barbès в Парк-Слоуп и Zebulon в Уильямсбурге. К тому времени, когда эта книга выйдет, их уже, возможно, не будет.
8. Должна быть возможность не обращать внимания на группу
В CBGB изначально имелась длинная барная стойка, пройдя мимо которой, а затем мимо маленькой сцены, вы оказывались у бильярдного стола.C Можно было скоротать время за игрой в бильярд, наблюдая при этом за группой (за спинами артистов, если быть точным) в ожидании следующей. CBGB был длинным и узким, и только небольшая группа поклонников могла стоять перед сценой. Бóльшая часть публики в конце концов оказывалась у барной стойки, а менее заинтересованные – у бильярдного стола. Планировка не идеальная, но тот факт, что не нужно было выступать под пристальным вниманием (казалось, что только несколько человек прямо перед сценой были действительно увлечены песней), возможно, кому-то даже шел на пользу. Такое странное, расслабленное и даже несколько унизительное размещение способствовало более естественному, бессистемному творческому развитию.
Позже Хилли переместил сцену (я избегаю слова «переконструировал») и улучшил звуковую систему, благодаря чему CBGB стал одной из лучших по звучанию площадок в городе.D Это был прорыв, по крайней мере в сфере звуковых систем. Большинство владельцев клубов неохотно идут на технические усовершенствования. Если у барной стойки и так собираются пьющие, зачем что-то менять? Возможно, у Хилли были свои скрытые мотивы. Я думаю, что он планировал сделать целую серию живых записей, которые могли бы стать еще одним потенциальным источником дохода для него. Но кто знает? Может быть, он просто был порядочным парнем!
Выступление в этой непринужденной обстановке мне чем-то напоминало выступление перед прохожими. Когда играешь на улице, всегда удается остановить нескольких зевак, но, если получается привлечь внимание тех, кто спешит по своим делам, – это действительно прорыв. Иногда человек, который, как казалось, играл в бильярд всю ночь, подходил к вам после концерта и говорил слова, доказывавшие, что он был тем единственным, кто действительно слушал.
Наследие сцены
Некоторые группы, подписав контракты со звукозаписывающими компаниями, играли в CBGB все реже и реже. Они отправлялись в тур или залегали на дно, чтобы сочинить и отрепетировать новый материал – другими словами, становились чуть более профессиональными. Talking Heads были в числе таких групп. Помню, как в конце 1970-х в течение дня я писал песни в своем лофте в Ист-Виллидж и, если работа удавалась, вечером отправлялся в CBGB. Выход в клуб был для меня своего рода наградой. CBGB был даже упомянут в нашей песне “Life During Wartime”, в которой он был представлен с точки зрения члена американской версии банды Баадера – Майнхоф – городских партизан, которые ностальгировали по местам, где они раньше тусовались. Путешествуя по миру, мы все больше скучали по времяпровождению в старом знакомом логове.
