Подготовка фестиваля идет своим чередом, но, судя по всему, место проведения придется передвинуть, а от шатра придется отказаться. Впрочем, все остальное в силе, включая большую сцену и прочие постройки. Брр! Могло бы оказаться не столь уж весело, если бы сцену передвинули, а про туалеты, цистерны с водой и походные кухни забыли.
Я сказал промоутерам, что собираюсь сегодня прокатиться на велосипеде на «азиатскую» сторону. Туристы там бывают нечасто, но в прежние визиты я уже повидал все достопримечательности, куда непременно водят туристов: Софийский собор, Голубую мечеть и сооруженную римлянами водяную цистерну. Я съезжаю к воде и загружаюсь на паром, а затем кручу педали по аллее для прогулок, тянущейся вдоль дальнего берега Босфора. Паромы ходят каждые пятнадцать минут, и я выбираю тот, что огибает стамбульский порт и высаживает меня на «азиатской» стороне, рядом с крупным университетом. Вдоль воды тянется замечательная, утопающая в зелени пешеходная дорожка с разбросанными по сторонам кафетериями на открытом воздухе, так что поездка до следующей паромной станции «азиатской» стороны будет приятной, и в итоге я окажусь как раз напротив точки, из которой начинал путь.
Я проезжаю мимо первого железнодорожного вокзала, построенного на Востоке. Поезда уходят отсюда на Багдад, начинающаяся у вод Босфора колея указывает прямо на восток. Здесь прогуливаются парочки, смакующие мороженое.
Вернувшись, я узнаю, что фестивалю отказано в проведении на новом месте, что вовсе меня не удивляет. Заверения устроителей, будто успешный фестиваль поп-музыки поднимет знамя турецкой культуры и прав человека на небывалую высоту, никого не сумели обмануть.
Шоу должно продолжаться
Остаток дня я разъезжаю по городу на велосипеде, покупаю несколько чудесных рельефных портретов Ататюрка, старые репродукции арабских карт и медицинские гравюры с изображением мозга. В лобби меня поджидает Дэниел, помощник Алев, и я наивно полагаю, что к нам присоединятся еще несколько журналистов. Вместо этого он ведет меня в гостиничный садик, где уже расставлены столы и стулья: похоже, что мне предстоит целая пресс-конференция (сюрприз!), с телекамерами и всем прочим. Ну что тут поделаешь…
Ко мне подходит Алев и шепотом сообщает, что фестиваль не состоится. Я немного, самую чуточку, потрясен. Алев собрала эту пресс-конференцию, чтобы объявить об отмене фестиваля. Я сижу рядом с ней и говорю прессе и ТВ-камерам о том, как я расстроен произошедшим и как мечтаю сыграть здесь — как-нибудь в другой раз.
Тем временем все сидящие передо мной журналисты достают свои мобильники: довольно странное ощущение — говорить с людьми, которые кому-то звонят. Алев и сама то и дело подносит к уху трубку, а вскоре неожиданно сообщает, что, возможно, фестиваль все же состоится — но уже на совершенно новом месте. Участок невелик и находится ближе к городу (отличные новости, думаю я, памятуя о забитых до отказа дорогах).
Мы с музыкантами отправляемся обедать, но сначала меня везут в ТВ-студию, где я согласился выступить в прямом эфире. Когда мы наконец туда добираемся, становится ясно, что программа спортивная и посвящена финалу мирового чемпионата. Остается загадкой, как им удалось впихнуть меня в эту свистопляску. Может, мое появление должно охладить общую эйфорию вокруг кубка?
На следующий день оказывается, что фестиваль действительно состоится — на новой, уже третьей по счету площадке. Моя команда выезжает туда утром. Хотя мы готовились отправиться пораньше для утреннего саундчека и репетиции, выезд два раза переносится. В итоге мы выезжаем лишь в два часа дня. Это немного беспокоит меня: в группе два новых скрипача, мы не собирались вот уже два месяца, и полноценная репетиция была бы очень кстати… но ничего не поделаешь.
Крошечный автобус везет нас в парк, где назначен концерт, но водитель (британец) не может найти дороги, и каким-то чудом мы вновь оказываемся в гостинице. Вскоре забитые транспортом улицы Стамбула вновь принимают нас в свои тесные объятия. Не считая единственного троллейбусного маршрута на бульваре и автобусов, в городе нет общественного транспорта — и в час пик улицы встают намертво.
Наш саундчек-репетиция оказывается коротким: как раз перед нашим выходом ломается генератор. Но мы кое-как разучиваем «Lazy» — концертную версию ремикса со струнными. Должно получиться неплохо: куски с оркестром звучат задумчиво, а другие пассажи бодры и отдают фанком. Эту песню стоило бы отполировать получше, так что сегодня мы не будем ее играть: может, в другой раз.
В итоге концерт проходит на ура. Звук в полном порядке. Публика (пусть и не те восемь тысяч, на которые надеялась Алев) ведет себя великолепно, эти люди очень восприимчивы, и они в восторге от струнных, играющих вместе с ритм-секцией! Они улюлюкают и размахивают руками. Я увлеченно пою и танцую. В голове копошится миллион самых разных мыслей, так что даже старые песни звучат свежо. Два новых оркестранта отлично справляются, если учесть, что они репетировали только с остальными струнными, а не всей группой. Выступление довольно короткое, поскольку это все же фестиваль, а после нас на сцену выйдут и другие группы (британские рок-звезды Pulp и Sneaker Pimps).
Архан встречает нас за кулисами. Он дозвонился до Эсры, которая зовет нас присоединиться: она обедает в модном ресторане в компании с министром по туризму и его заместителем, только что открывшими новый музей.
Неделю тому назад в Париже Эсра вышла замуж — за бизнесмена, кажется. С ее женихом я уже виделся прежде, и по прибытии меня представляют различным чиновникам, их женам или подругам, а также прославленному турецкому модельеру.
Ресторан расположен на холме с видом на Босфор. Я сижу в конце стола, рядом с Эсрой и напротив Архана. Стол стоит на улице, прямо на траве. Пейзаж под нами — просто невероятной красоты. Видно, как по Босфору снуют катера и паромы, нескончаемые потоки машин движутся по мосту — в Азию и обратно. Прямо под нами, у воды, — освещенные дворцы и отель «Кемпински».
Эсра, как я понимаю, довольно состоятельная женщина. Она обаятельна и мила, но не отличается «типичной» красотой. Она оживлена, то и дело поворачивается к сидящему слева от нее министру по туризму — весьма полному мужчине с крошечными глазками, напоминающему мне мистера Креозота, персонажа «Монти Пайтона», который ест, пока не взрывается. Когда министр, сказав пару слов, откидывается на стуле, его голова кажется светлым пятнышком на вершине горы.
Усы имеются у всех министров без исключения. У всех их жен и подруг — вечерние платья с декольте.
Кое-кто из женщин говорит по-английски; министры — нет, во всяком случае, не со мной. Разговор то и дело затихает; с появлением в общем котле свежего элемента в моем лице он возобновляется вновь — на какое-то время. Наконец мы с Арханом уходим: мне предстоит еще упаковывать вещи, завтра утром я лечу в Белград.
Ситуация с уличным движением здесь критическая (население города многократно выросло за несколько последних десятилетий). Ума не приложу, отчего Стамбул — средиземноморский город с таким приятным климатом — не открыл объятия велосипеду как средству передвижения. Если не считать его холмов, остается единственное правдоподобное объяснение: статус. Конечно, и здесь, как и в Нью-Йорке, спросят: «Но это же опасно, да и где мне его парковать?» На подобные вопросы быстро найдутся все необходимые ответы, будь на то политическая воля — или поднимись цена на горючее раз в пять. На самом деле никакие это не вопросы: это отговорки, оправдания бездействию.
