Детройт
Я выезжаю на велосипеде из центра города к окраинам. Потрясающая поездка по временной шкале истории города, дням его славы и последующего предательства. Детройт не слишком отличается от множества других городов в Соединенных Штатах, просто его взлеты и падения протекали чуть драматичнее. В самом центре размещены дворец собраний и спортивный стадион. Здесь имеется и торговый район, который, как и в Балтиморе, знавал лучшие дни: сегодня его заполонили грязные магазинчики уцененных товаров, торгующие париками да дешевым импортом. В районе, известном как Грик-таун, сохранилась цепочка греческих ресторанчиков. В некоторых из этих заведений принято разбивать посуду после трапезы — это довольно забавно. Покинув центральные кварталы, я начинаю замечать признаки настоящего опустошения. Как и в других подобных городах, центр Детройта окружен расходящимися, более-менее правильными кольцами: офисные и индустриальные зоны, жилье для малоимущих, фабричные участки и в самом конце — пригород. Выезжая из центра, я оказываюсь сначала в районе, похожем на остатки бывшего гетто, ныне основательно заросшего и клонящегося к земле: широкие пустыри, поросшие травой или засыпанные щебенкой. Если вам приходилось видеть фотографии послевоенного Берлина, это зрелище покажется вам знакомым: заброшенные, безлюдные пейзажи. Время от времени замечаешь признаки чьего-то присутствия, но в большинстве своем эти кварталы — пост-апокалиптический пейзаж высшей пробы.
Выехав оттуда, я попадаю в зону легкой промышленности — или бывшей промышленности, поскольку и здесь немалая часть былого производства давно бездействует. Можно вообразить, что тут вот-вот возникнут новые жилые кварталы или мастерские художников, — вполне возможно, если бы речь шла о Лондоне или Берлине. Но на беднягу Детройт удары сыпались один за другим, так что восстановление этих районов — дело практически безнадежное. Впрочем, если бы несколько лет назад кто-то сказал мне, что здание с самыми дорогими квартирами в Нью-Йорке будет стоять в двух шагах от Бауэри
[7], я бы только фыркнул в ответ: «Даже не мечтай. Смотри лучше, не наступи на этого бездомного парня».
Мичиганский вокзал © Yves Marchand & Romain Meffre
Браш-парк, Мичиган © Yves Marchand & Romain Meffre
Проехав еще несколько миль по пестрому, но, по крайней мере, жилому району, я выезжаю в пригород. Здесь расположены маленькие «поселки» и дома с аккуратно подстриженными лужайками. Подозреваю, что за внешней границей этого нового круга, где-то вблизи от прославленной Эминемом Восьмимильной дороги, пленка начинает отматываться назад: общее запустение проявляется вновь, хотя имеет, скорее, сельский оттенок — трейлерные парки да покосившиеся лачуги.
В определенном смысле эта поездка была одной из самых ярких, самых лучших на моей памяти. Сидя за рулем автомобиля, водитель стремится поскорее выехать на автостраду, на одну из пресловутых бетонных артерий — и ничего подобного не увидит. Занявшая несколько часов поездка сквозь все эти руины стала для меня откровением и вселила в мое сердце такую печаль, которую бессильны расшевелить какие угодно древние руины. Рекомендую как-нибудь повторить мой маршрут.
Свитуотер, штат Техас
Я обедаю в ресторанчике через дорогу от отеля, в котором остановился. Стейк здесь потрясающий — как, впрочем, и должно быть в Техасе. Вся отделка интерьера красного цвета (стулья, столы и вывеска в витрине), в честь местной школьной команды по американскому футболу: «Мустанги». Тренер команды улыбается с гигантского портрета, висящего как раз за моей спиной. Я смотрю, как мужчина за соседним столиком колет себе инсулин, едва закончив трапезу в компании супруги. Он делает это ловко, аккуратно, как любой другой сверился бы с наручными часами. Красота.
Ресторанчик (единственный, куда можно дойти пешком из отеля, в котором нет своего кафетерия) не подает крепкие напитки. Меня это ничуть не удивляет. Ранние (для нью-йоркца вроде меня) обеденные часы и окружающие это место пропеченные солнцем равнины подсказывают мне, что мы уже не в Нью-Йорке. Мне нравится выезжать из города. Я не питаю никаких иллюзий, будто мой мир чем-то лучше здешнего, что не мешает мне поражаться цепкости некоторых пуританских запретов: здесь рано ложатся спать и не одобряют алкоголя, даже за плотным обедом. Полагаю, что на человека, готового пропустить бокал-другой вина во время трапезы, здесь посмотрели бы укоризненно, как мы смотрим на наркоманов: ведь это признак слабости моральных устоев. Здесь считают, что внутри каждого из нас прячется тайное желание сорваться в штопор, погрязнуть в чувственном безудержном удовольствии — а подобные вещи необходимо пресекать в зародыше, по чисто прагматическим причинам. Если вдуматься, первые поселенцы не могли одобрять чьи-то попытки расслабиться и вдоволь повеселиться: фермеры и хозяева ранчо едва выживали в этом неприветливом краю. Никогда не знаешь, что хлынет из бутылки, пока не откупоришь ее. Если жизнь не балует тебя, да и все кругом едва сводят концы с концами, не стоит сходить с прямой, узкой дороги праведника: чревато неприятностями. Стало быть, выпивка, как и наркотики, отправились в «злачные» места — в дешевые ночные клубы, где веселятся прожигатели жизни, и в тихие темные бары, где они заливают свои печали, вспоминая о былом веселье. В любом случае наркоманы и выпивохи создают собственную контркультуру. Остракизм, которому их подвергают остальные, таким образом, создает и поддерживает ту самую «злачную жизнь», которую надеялись уничтожить запретами.
В местной газете разгорелись дебаты о том, следует ли ограничивать учащихся старших классов требованиями комендантского часа. Не совсем ясно, в который именно час подросткам предлагается расходиться по домам, но те из учеников, кто подрабатывает после учебы, явно останутся без работы, если предлагаемые меры будут все же введены. Пострадают так же и те ученики, кто после занятий ходит на спортивные секции и так далее. Многим из них придется пешком идти с работы или из спортзала, ведь они еще слишком молоды, чтобы иметь водительские права или собственную машину. Значит, возрастает риск ареста за нарушение комендантского часа.
Один школьник, слова которого цитирует газета, предупреждает власти: поскольку скейт-площадка и кое-какие другие подобные городские сооружения закрылись, вконец одуревшие от скуки дети обязательно найдут себе новое занятие — вполне возможно, разрушительное. Всю эту «энергию молодости» надо куда-то девать.
Впрочем, кое-кто из учеников выступает в поддержку комендантского часа — как и тренеры местных футбольных команд, за которыми тут, похоже, давно закрепилась слава мудрецов. Лично я подозреваю, что предлагаемый комендантский час может оказаться тайным, не обсуждаемым вслух средством упростить и узаконить облавы на «праздношатающихся» мексиканских подростков, в которых здесь, без всякого сомнения, видят основных нарушителей спокойствия.
