(Перебирая фотографии.) Это тоже принт. А это вельветин, и он наложен на платье. Я искала способ выразить женственность, и использовала тот же прием, чтобы придать форму задней части этого жакета. Среди вещей, к которым я обращалась за вдохновением, работая над этой коллекцией, были русские куклы и образы женщин, приравненные к современным иконам. Я получила множество заказов. Коллекция оказалась очень успешной. После нее я много работала над усовершенствованием материалов.
Помимо прочего, я получила предложение разработать модель платья для Маргарет Тэтчер. (Конечно, я была не единственной, кому делались такие предложения.) Я решила, что ей подойдет что-то вроде академической мантии. Это любопытно, потому что в те времена принимались разные решения, и все они влияют на ваши нынешние представления о том, что тогда происходило. В целом модель была вполне в духе 1980‐х, хотя я полностью изменила силуэт. Я придала платью обтекаемую форму кокона, но в результате получилась вещь, в которой было что-то от Bodymap.
Ф. Г.:А что вы можете сказать о контактах с другими модельерами того времени? Ваши пути как-то пересекались?
Дж. Г.: У меня была студия на Олл-Сейнтс-роуд, а рядом базировалась целая компания: Ли Бауэри, Рейчел Оберн, Том Диксон.
Ф. Г.:Как вам кажется, вы обменивались идеями, контактируя с творческими людьми?
Дж. Г.: Непременно. Но совсем не обязательно, чтобы они были модельерами. В числе моих лучших друзей были дизайнеры мебели, живописцы… Под словом «друзья» я подразумеваю людей, которым приятно находиться в компании друг друга. Мы принадлежали к одному сообществу и разделяли одни и те же интересы. Это было настоящее сообщество.
Ф. Г.:Я пишу и о Ли Бауэри, интересно, насколько вы знакомы с его работами.
Дж. Г.: Что ж… Он был немного младше меня. В одном доме со мной жила Рейчел Оберн, тогда совсем молоденькая девочка, но главное – вездесущая. Она живет в Лондоне и может вам рассказать намного больше, чем я. Сейчас она диджей, в своем роде легендарная личность, а когда-то мы вместе учились в колледже. Когда я работала в компании Crolla последний год [1985], мы участвовали в турне, которое называлось London Goes to Tokyo. Его финансово поддерживали японцы. Там были и Бауэри, и Троян, и Рейчел Оберн. Именно тогда Бауэри впервые заявил о себе как клубный персонаж.
Ф. Г.:Как и вы, Бауэри много работал с дополнительными объемами, надстраивая тело.
Дж. Г.: У меня свое понимание его работ. По-моему, им двигало стремление… В общем, он увлекся дутой эстетикой и в то же время был мучительно одержим проблемами сексуальности. И вполне возможно, его целью было не воссоздать женственность, а изничтожить в себе все мужское.
Ф. Г.:Я где-то читала, что в одной из ваших коллекций был деловой костюм – «властный костюм», но вы его изготовили из бросовых материалов, кажется, из кухонных полотенец.
Дж. Г.: Да, в коллекции Recent Decent был такой костюм, сшитый из чайных салфеток и желтых тряпок для уборки пыли – настоящих пикейных салфеток и вафельных полотенец, прекрасно впитывающих воду и грязь.
(Вновь обращается к альбому с фотографиями и вырезками из прессы.) Вот коллекция весна – лето 1988. Для этого сезона я выбрала название Corporate Coding; в основном коллекция состояла из летних вещей. Нужно хорошо представлять атмосферу того времени. Невероятное количество денег, сосредоточенных в Лондоне, бум в Сити и всех этих яппи. От Маргарет Тэтчер и корпоративной культуры было некуда деться, и мне казалось, что этот пузырь вот-вот лопнет. У меня было странное ощущение, что так больше продолжаться не может. В коллекцию Corporate Coding я включила серию рабочих костюмов «все в одном» – комбинезонов с кожаными перчатками. Все эти вещи так или иначе сочетали в себе спортивный фасон и рисунок в полоску, типичный для рубашек, в которых ходят на службу клерки из Сити. С одной стороны, так могли бы одеваться парни из Сити, но ампирные линии делали комбинезоны слишком женственными. Кроме того, в коллекции были платья из полосатой рубашечной ткани с объемной задней частью в форме баллона и очень обтекаемой линией плеч, очень женственной, что опять же уравновешивало властные ноты… Эта одежда выглядела формально, но при этом очень женственно. Еще [в коллекцию] входили брюки с объемными вставками на бедрах и ягодицах, этот дополнительный объем делал их похожими на панталоны Пьеро.
Ф. Г.:Значит, на бедрах были утолщения?
Дж. Г.: Да, на бедрах и на заду, так что эти части заметно выпирали. К тому же они [брюки] были сшиты из газара, белого газара. Это смотрелось красиво. Был еще жакет из сетчатой ткани, которую используют для изготовления шляп. Не знаю, как вы это называете, что-то вроде кисеи, которую я накинула на манекенщицу, и когда она ее сбросила, оказалось, что ее грудь ничем не прикрыта. В коллекцию Corporate Coding также входили вещи с принтами. Основная тема принтов – домашнее хозяйство. Я снова затронула все тот же вопрос: «Что случилось с властью, которой обладает женщина?» Я обратилась за помощью к Тиму Хэду, художнику, занимавшемуся созданием логотипов. На одном принте, он назывался Home Security («Домашние охранные системы»), был изображен сине-желтый сигнальный звонок, как бы предупреждая: «Будь начеку, держи дом под охраной!» А в принте Test Tube One («Пробирка номер один») содержалась двусмысленная аллюзия; контрацепции (в изображении угадывались очертания презерватива) и искусственного оплодотворения (намек на так называемых «детей из пробирки»). Еще один принт назывался Deep Freeze («Глубокая заморозка»), намекая на то, что современный человек – раб холодильника. И еще был принт TV Dinner («Ужин на телевизоре»). В то время общество бросилось в объятия модернизации, приветствуя любые новые технологии. Люди и слышать ничего не хотели об органическом земледелии и «медленном питании» (slow-food). Эта коллекция предназначалась для сезона весна – лето 1988. Через неделю после ее презентации на Сити обрушился финансовый крах.
Ф. Г.:Насколько я понимаю, вы занимали место на окраине модного бизнеса?
Дж. Г.: Да, существовал только мейнстрим и окраины. И я находилась на окраине, постоянно. В Японии я была чуть более значимой величиной, потому что японцев больше привлекает нечто концептуальное. Моими покупателями в основном были японцы. Но кое-что продавалось в Harrods and Whistles. Я занималась разработками в Англии, а основное производство находилось в Уэльсе – в то время в этом не было ничего необычного.
Позже – хотя на самом деле практически постоянно – я много экспериментировала с тканями, металлом, материалами геологического происхождения. Это выразилось в коллекции Earthly Mater («Земная материя»). Я вернулась к теме материнства и исследованию женских форм. Лейтмотивом стал образ амазонки, облаченной в одежды, напоминающие кокон и не скрывающие груди.
Показа не было. К тому времени я растеряла своих японских клиентов. Финансовый кризис докатился и до Японии, это было начало рецессии – неподходящее время для модного шоу. Приходилось экономить. Я демонстрировала вещи у себя в шоуруме. В этот период я также занялась разработкой спортивной одежды – фактурных моделей из Gore-Tex’а и курток с наполнителем из гусиного пуха. Я хотела найти идеальное сочетание практичности и концептуальности. Мне хотелось, чтобы вещи были легкими и хорошо справлялись со своими функциями. Я всегда придавала большое значение носибельности. В 1991 году я выпустила свою последнюю коллекцию.
