— Совершенно верно, девять у нас в Тригорске, остальные семь за пределами области. Адреса родных у нас есть, как отредактируем, отправим по спецсвязи на места. Все будет исполнено в лучшем виде, — заверил Папуша. — Сложная выдалась неделька, тяжелый сегодняшний день. Дамзаев на Вологду мчит, нам можно расслабиться, заслужили. Так как насчет баньки, Юрий Романович? Попаримся у меня на даче, заодно и смоем все грехи, — с надеждой сострил он.
В который раз, одобрив себя за бдительность, Лаврик произнес:
— Как заеду, подумаю над вашим предложением. Я не прощаюсь, готовьте бумаги. Извините, Федор Ильич, уже звонок — Москва на проводе.
46
После того, как грузовой состав со спецвагоном отошел от Тригорска, конвой собрался в переоборудованном под тюремную камеру просторном купе, где за решеткой в нескольких метрах от охраны спал накачанный снотворным Дамзаев. Пятеро спецназовцев, включая начальника конвоя капитана Васильева, собрались помянуть погибших товарищей.
На откидном столике поверх расстеленных газет появился сухой паек: несколько банок тушенки, вскрытых ножом-штыком, плавленые сырки, хлеб. К ним из личных запасов добавили огурцы, зеленый лук, домашнее сало. Появились две бутылки водки, купленные у железнодорожной охраны состава, одну сразу разлили по стаканам.
— Давайте, не чокаясь, помянем ребят, — Васильев поднял стакан. — Пусть земля им будет пухом.
Конвоиры дружно выпили, стали закусывать. После второй бутылки пошли разговоры.
— Вот ведь как бывает. — Веснушчатый блондин сержант Баринов с силой ударил кулаком по решетке. — Мы с Саньком планировали, как вернемся из Вологды, на рыбалку сходить, а послезавтра Саню в морге будут отпевать…
— Теперь какая уж рыбалка… Как доставим смертника, предлагаю сразу рвануть на самолет, может, на похороны поспеем. Что начальство скажет? — Прапорщик Вьюн вопросительно взглянул на капитана.
— Дороговато выйдет, но попробовать можно. — Васильев, стоя у открытой форточки, закурил. — Как доедем и сдадим гада, позвоню в управление, авось начальство уважит. Если откажут в финансах, попросим разницу по авиабилету из своих доплатить.
За разговорами убрали остатки еды, двое конвоиров, включая капитана, ушли в соседнее купе отдыхать.
За пыльными зарешеченными окнами вагона летела зеленая стена окрестных лесов, мелькали полустанки и небольшие деревеньки, подернутые сероватым маревом. В жарком воздухе поверх деревьев тускло светило солнце, пахло гарью от горящих торфяников. Разморенные едой и спиртным охранники дремали, бросая сквозь отяжелевшие веки взгляды на спящего Дамзаева.
Террорист лежал, свернувшись калачиком, подтянув ноги к животу, из полуоткрытого рта вырывался клокочущий храп. Дамзаеву, одурманенному снотворным, еще с юности хроническому наркоману, снился тревожный, как прерывистая автоматная очередь, возвращающий в прошлое сон. Время от времени сознание являлось к нему, тогда он в который раз вспоминал об осуществленном им теракте под Волгоградом. В глубине сознания гремел взрыв, голову сжимало стальным обручем.
…Он вновь увидел себя, входящего в переполненный людьми рейсовый автобус из поселка Степной под Волгоградом. Водитель, мельком взглянув на темной кожи потертый чемодан на колесах, задвинул его вглубь товарного отсека. Внешне спокойный Дамзаев сел на свое место в начале переполненного сверх меры салона «Неоплана». Несмотря на работающий кондиционер, было жарко и душно. Впереди плакал ребенок, которого пыталась успокоить пожилая женщина, вероятно, бабушка, заняв все заднее сиденье, громко переговаривались и смеялись трое парней с девушками, а у окна справа с двумя по-девчоночьи заплетенными косичками блондинка, обнажив тугую, в голубоватых прожилках грудь, кормила сладко причмокивающего голубоглазого малыша.
Через час пути, когда автобус сделал остановку в большом казачьем селе, Дамзаев вместе с другими вышел из салона. Закурив, он отошел в сторону, взглянул на расположенный на задах автостанции бревенчатый туалет. Зайдя в него, сел на стульчак, достал мобильник, сконструированный под пульт для взрыва с часовым механизмом. Глядя на часы, установил нужное время, через две минуты должен прогреметь взрыв. Выйдя наружу, он, как бы запаздывая, неспешно застегивая брюки, двинулся к «Неоплану», водитель которого уже недовольно сигналил ему. Метров за сорок до автобуса, как бы споткнувшись и падая на асфальт, Дамзаев нажал кнопку. Краем глаза увидел, как мощный взрыв буквально подбросил автобус вверх, столб пламени взметнулся над крышей, закрыв небо.
Поднявшись с содрогнувшейся земли, террорист отбросил мобильник и рванул к находившемуся за автостанцией рынку, надеясь раствориться в толпе. Путь отхода Дамзаев наметил заранее. Наверное, ему бы удалось скрыться, но сидевший у входа чистильщик обуви, безногий инвалид, потерявший на войне в Чечне левую ногу, углядел в бежавшем чернявом парне нечто такое, что заставило его выбросить на пути беглеца свой костыль, вновь опрокинувший Дамзаева на грязный раскаленный асфальт…
47
Войдя в кабинет Папуши, Лаврик увидел два ряда конвертов, белые прямоугольники которых выделялись на зеленом казенном сукне. Папуша перехватил его взгляд:
— Ровно шестнадцать, по числу жертв, Юрий Романович. — Начальник централа взял крайний конверт. — Тексты везде одинаковые, их электронная версия в компьютере. В этом конверте соболезнования родным первой из жертв. Ознакомьтесь, сочтете нужным — внесем ваши поправки.
— Что ж, почитаем, — сев за стол, Лаврик просмотрел текст. Ниже грифа централа было отпечатано:
«Сенчаговой Е. А. г. Тригорск, ул. Космонавтов, 14, кв. 76. Уважаемые Евгений Леонидович и Елена Аркадьевна! Руководство Тригорского централа извещает вас, что по решению Областного суда Милославский Г.Н., убийца вашей дочери Сенчаговой Зинаиды Евгеньевны, в соответствии со статьей 102 УК Российской Федерации — «умышленное убийство с особой жестокостью» — был приговорен к высшей мере наказания. На этой неделе приговор приведен в исполнение.
Сообщая об этом, руководство учреждения выражает семье, родным и близким Зинаиды Евгеньевны глубокое соболезнование в связи с трагической утратой дорогого вам человека. Начальник Тригорского централа, полковник внутренней службы Ф. Папуша».
— В основном приемлемо, — одобрил текст Лаврик. — В конце, перед вашей подписью, полагаю, не помешала бы приблизительно такая фраза: «Суд и правоохранительные органы считают, что казнь убийцы хоть в малой мере будет способствовать торжеству справедливости над силами зла и произвола».
— Согласен, можно дополнить. Кашу маслом не испортишь, — неудачно сострил Папуша.
— Как будете отправлять, Федор Ильич?
— Мы все продумали. Родным, что живут в Тригорске и области, развезем, используя наш транспорт. Таких писем набирается девять. Остальные семь конвертов с пометкой «срочно» доставит служба ФАПСИ, я обговорил вопрос с начальником ее управления.
