Женщина смотрела очень внимательно. Большие серебристые рыбы кружили у самых ее ног, пуская причудливые пузыри, соединявшиеся в отдельные фигуры.
Наконец она выпрямилась и подняла голову. Шаль соскользнула с ее плеч. Пчелы закружились в воздухе, в точности повторив фигуры, обозначившиеся на воде.
— Вот и хорошо, — похвалила старушка. — Вы отлично поняли знаки, переданные вашими сестрами с юга через этих рыб. Теперь летите!
Рой поднялся высоко в небо и черной жужжащей стрелой понес свою весточку дальше…
…Поеживаясь от холода, Джинкс вышел из штаба на поляну. Небо было ясным, безмятежным. Его синеву тревожила только стая черных птиц. Джинкс прищурился.
А птицы ли это? Может, все-таки Олы? Но Олы не летают так высоко. Хотя, с другой стороны, стая направлялась к Зловещей горе, а что обычным птицам там делать?
Внезапно Джинкс увидел, что одна из птиц несет в клюве кусок блестящего металла. Но зачем птице или пусть даже Олу золото?
«Глаза обманывают меня, должно быть, я устал», — подумал акробат, сладко зевнул и вернулся в пещеру…
…Лавочник Том суетился в таверне. Дверь в его лавку была прикрыта. Он разливал в кружки Серых Стражей эль и услужливо улыбался.
— Как много здесь сейчас вашего брата, — щебетал он. — Только вчера у меня ужинали ваши ребята.
Один из Стражей ухмыльнулся, хватая наполненную до краев кружку.
— Им приказано двигаться на запад, — сказал он. — Многие уже там. А нам приходится торчать здесь. Жаль, что мы пропустим бой.
— Бой? — елейным голосом протянул Том, передавая по кругу все новые кружки.
— Ты слишком много болтаешь, Теп Четвертый, — проворчал другой Страж.
Том вскинул брови.
— Но старый Том не представляет никакой угрозы! — воскликнул он. — Я всего лишь бедный лавочник!
— Скорее, богатый жулик! — фыркнул Теп Четвертый. — Этот эль разбавлен водой!
В лавке прозвенел колокольчик. Рассыпаясь в извинениях, Том выскользнул через заднюю дверь. В лавке стояли двое — мужчина и женщина, оба кутались в теплые плащи.
— Доброго здоровья! Чем могу услужить вам? — поклонился Том.
Не сказав ни слова, женщина нарисовала на пыльной стойке знак.
Том быстрым движением стер рисунок и вытащил из шкафчика большой пакет.
— Вот ваш заказ, — сказал он. И, протягивая женщине товар, боязливо покосился на дверь. — У меня есть новости, — прошептал Том.
Покупатели склонились над стойкой, и лавочник рассказал все, что слышал…
…Гла-Тон, дежурившая на остроконечном горном хребте, заметила стаю черных птиц и натянула тетиву.
Гномы все еще оставляли сосуды для Серых Стражей у подножия горы. Пока что враги не догадались, что в них теперь был не яд, а вода и сок Фулонских деревьев. Но может быть, обман раскрылся? Может быть, появление черных птиц означало, что Повелитель Теней обо всем проведал?
«Если так, то мы готовы», — мрачно подумала Гла-Тон. Позади послышался шум, она резко обернулась, но это была всего лишь непоседливая Прин.
— Птицы! — пропищала Малышка. — Вороны!
— И сама вижу, — проворчала Гла-Тон.
Стая была уже совсем близко. Гла-Тон снова прицелилась. Один из воронов отделился от стаи и полетел прямо на нее. Что-то яркое, что-то золотое блеснуло в его клюве. И еще до того, как гонец приземлился, Гла-Тон закричала. Закричала, что прибыл знак…
…Манус, пропалывающий грядки в своем родном Раландине, раздраженно отмахивался от надоедливых мух, лезущих ему прямо в глаза. Внезапно он замер.
Мухи оказались пчелами. Это был целый рой. Манус нахмурился и поднялся с колен, выпрямив гудящую спину.
Пчелы вели себя очень странно. Они не вились вокруг цветов, а поднялись в небо. Они жужжали, рисуя в воздухе знаки. Знаки…
У Мануса отвисла челюсть, грабельки выпали из его рук. Дрожащим длинным серо-голубым пальцем он стал чертить на земле фигуры, изображенные пчелами.
Манус прочитал послание. Он сразу же понял его смысл. «Один ралад — к друзьям — срочно — во имя свободы».
Дни шли. Для Лифа, Барды и Жасмин, заточенных в душном фургоне, они казались вечностью. Из песен Стивена они узнавали, что в небе парят Ак-Бабы, а вдоль дорог бродят Олы во всех обличьях. Но страшные птицы Повелителя Теней давно привыкли к виду ветхого фургона, а Олы искали совсем другое.
Впереди развилку вижу я,
Ол-ля-ля! Ол-ля-ля!
Ночь спустилась, нет нигде,
Ол-ля-ля! Ол-ля-ле! —
радостно пропел Стивен.
Через несколько минут фургон остановился, и путники выбрались на свежий воздух. Солнце спешило зайти за горизонт. Перед ними лежали скалистые холмы. Дорога раздваивалась, один путь вел влево от холмов, второй вправо. Перед развилкой стоял указатель. Лиф ощутил в горле комок, когда прочитал начертанные на нем слова.
— Нам нужна дорога на Тил, но что нас на ней ждет — неизвестно, — покачал головой Стивен. — Я никогда здесь не был, а Дум в этих краях всегда путешествует по холмам. Он говорит, что тропинки там опасные, но идти по дороге еще опаснее.
— Я с ним согласна, — сказала Жасмин.
— Я тоже, — проворчал Барда. — Но нам нельзя вылезать из фургона. Если нас увидят, то наши друзья лоарцы напрасно рискуют сейчас жизнями на западе.
Лиф посмотрел на дорогу, ведущую в Тил. Эндон и Шарн шли по ней ночью, когда ускользнули из дворца. Они не рискнули бы карабкаться по холмам. Ребенок должен был вот-вот родиться.
Мальчик попытался представить, как это было… На дороге полно народа. Многие бежали в ту ночь из Тила. Он вспомнил рассказ своего отца: «Мы с твоей матерью заперлись в кузнице и не выходили несколько дней. Когда наконец мы отворили ворота, никого не было. Друзья, соседи — все пропали. Все были убиты, взяты в плен или бежали».
«Мы ожидали чего-то подобного, — добавила мать Лифа. — Но увиденное потрясло нас до глубины души. Прошло время, и жизнь в Тиле пошла своим чередом. Мы были так благодарны судьбе за то, что буря нас миновала, за то, что теперь у нас был ты, сынок. С твоим рождением в наши сердца вернулась надежда. Но… но мы боялись за тех, кто бежал от врага».
