Ближе к вечеру Манус пошел медленнее. У него мелко дрожали ноги, как будто каждый шаг давался ему с трудом. Лиф, Жасмин и Барда брели за ним, глядя в землю, потому что теперь дорога стала опасной — повсюду были трещины, ямы и камни. Друзья знали, что они уже близки к цели.
Между двумя скалистыми холмами садилось пылающее солнце, окрашивая небо в тревожно-красный цвет. Ощущение опасности висело в воздухе.
Ралад остановился и приник к скале. Его кожа посерела, как пепел, в маленьких черных глазах застыл страх.
— Манус, озеро… — Лиф так долго не произносил ни звука, что у него пересохло в горле. — Озеро за этими холмами?
Манус кивнул.
— Тогда тебе больше не надо идти с нами, — сказал Барда. — Ты довел нас до озера, как мы просили. Отправляйся домой к своим друзьям. Они ждут тебя.
Однако Манус сжал губы и покачал головой. Он поднял камушек и нацарапал на скале:
На этот раз Лифу не нужно было ждать, пока Барда переведет. Мальчик уже видел эти знаки. «Вы дважды спасли меня от смерти. Моя жизнь принадлежит вам».
Лиф, Жасмин и Барда заговорили одновременно, убеждая Мануса вернуться домой, но он был непоколебим. Наоборот, все их доводы только укрепляли его решение. Ралад начал дышать размереннее, к нему вернулся прежний цвет лица, в глазах появилась непреклонность.
Он резко повернулся и чуть ли не побежал в сторону озера. Манус не оставил друзьям выбора — они последовали за ним.
Путники пробирались по узкой расщелине между скалами, стараясь держаться как можно ближе друг к другу. Они были не готовы увидеть то, что открылось их взорам, когда скалы остались позади.
Перед ними простиралось темное озеро, окруженное густой серой грязью. Ее испещряли бесчисленные отверстия, похожие на те, что остаются после дождевых червей, только намного больше размером. В центре возвышалась покрытая слизью скала, с которой беспрерывно струилась вода. Стекая в озеро, она порождала медленные маслянистые волны.
Уродливые глиняные глыбы стояли по берегам, словно призраки. Нигде не было ни одного живого деревца, ни одной травинки. Царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь мерным капаньем воды и едва слышным хлюпаньем грязи. Пахло сыростью и гнилью. Здесь обитали тоска, уродство и смерть.
Лиф похолодел. Озеро Слез заслужило свое название. Так вот во что Тэган превратила Д’Ор — город, который, по словам Жасмин, напоминал сад. Барда что-то бормотал, Жасмин шепотом успокаивала Филли и Кри.
Мануса била дрожь. Всю жизнь ему рассказывали об этом ужасе, и вот он видит его воочию. Наглядный пример злобы и зависти Тэган. Именно после того, как она превратила Д’Ор в озеро Слез, ралады возроптали и были так страшно наказаны.
— Пояс теплый? — прошептал Барда на ухо Лифу. — Он чувствует присутствие камня?
Лиф покачал головой.
— Надо подойти поближе, — ответил он.
Манус посмотрел на них. Он все-таки услышал, что они говорили.
«Он так далеко пошел вместе с нами… Надо рассказать ему о нашей миссии, — подумал Лиф. — Все равно он узнает о камне и Поясе, если нам удастся выполнить то, зачем мы пришли».
— Мы ищем один камень, который, по нашим сведениям, спрятан где-то здесь, — осторожно начал Лиф. — Но это надо хранить в строжайшей тайне. Если мы найдем его, ты ни при каких обстоятельствах никому не должен рассказывать об этом.
Манус кивнул, приложив руку к сердцу.
Они медленно спустились со скалы к берегу, покрытому толстым слоем густой липкой грязи.
— Здесь стоять опасно, — сказала Жасмин, вспомнив трясину.
— Есть только один способ проверить, — ответил Барда и шагнул на берег.
Он погрузился по щиколотку в серое месиво, но его не засосало.
Остальные осторожно последовали за ним. Бросив сумки, они подошли к озеру, оставив на грязи глубокие следы. Лиф вытянул руку и коснулся воды кончиками пальцев. В тот же миг Пояс нагрелся. Сердце Лифа забилось сильнее.
— Камень здесь, — тихо произнес он. — Наверное, он на дне.
У него вдруг начала зудеть нога, и он машинально почесал ее. Его пальцы нащупали что-то похожее на кусок слизкого студня. Лиф посмотрел вниз и закричал от страха и омерзения. Его ноги облепили огромные белые черви. Они сосали кровь, поэтому раздувались и становились темнее. Он начал трясти ногой, пытаясь сбросить их.
— Я помогу! — крикнула Жасмин.
Она подбежала и схватила его за ногу. Преодолевая брезгливость, девочка стала отрывать извивающихся червей. Толстые белые твари, насосавшиеся крови, шлепались в грязь. Из тины вылезли другие не менее отвратительные создания и, жадно раскрыв голодные пасти, начали пожирать червей. Глядя на них, Лиф едва сдерживал тошноту.
Береговая грязь словно ожила: в ней копошились сотни каких-то гнусных существ, выползающих из своих нор. Одни отбирали друг у друга жирных червей, раздирая их на части, другие обвивались вокруг ног и быстро устремлялись вверх, чтобы найти себе кусок нежной плоти.
Жасмин больше не могла помогать Лифу. Трое друзей кричали от боли, ужаса и отвращения. Манус кричать не мог. Безглазые твари облепили его с ног до головы. У него уже не было сил отрывать их от себя.
Надежда спастись стремительно таяла. Скоро их съедят заживо…
Филли жалобно пищал. Кри, налетая сверху, пытался склевывать червей, ползающих по Жасмин, однако его самого обвивали слизкие кольца и тащили вниз, в тину…
И вдруг, словно по команде, пожирающие их твари замерли. Они сотнями начали падать обратно в грязь и, извиваясь всем телом, зарываться в серую липкую глину. Через несколько секунд на поверхности не осталось ни одного червя.
Наступила тишина.
Дрожа всем телом, Жасмин чесала руки, ноги, шею, как будто голодные твари все еще ползали по ней. Лиф не двигался.
— Что произошло? — хрипло спросил он. — Почему…
— Может быть, мы не вкусные, — нервно усмехнулся Барда.
Он помог подняться Манусу, который упал в грязь.
И тут Лиф заметил, как из середины озера к ним приближается нечто, оставляя на поверхности след из пузырьков. Приближается очень быстро.
— Барда! Жасмин! — крикнул он, но было уже поздно.
Из маслянистой воды прямо перед ними выросло огромное уродливое чудовище.
С него стекали тина и слизь. Из открытой пасти, обнажившей острые, как иглы, зубы, вытекали вода и грязь, выпадали черви. Вдоль хребта, словно копья, торчали длинные блестящие шипы. В маленьких глазках горел вечный, ненасытный голод.
Чудище, утробно рыча, выползало на берег. У Лифа кровь застыла в жилах.
