* * *
Передо мной лежит книга о человеке, имя которого мне было известно уже в те времена, когда я ещё сам был спортсменом. Я прочитал её от корки до корки очень быстро и с большим интересом. Эта книга является фактически срезом отечественного фигурного катания от момента его послевоенного возрождения до наших дней.
Фигура профессора Мишина не нуждается в витиеватых эпитетах. Мы не раз встречались с автором, и мне кажется очень значимым и важным, что этот замечательный человек продолжает спортивный и жизненный путь в своих учениках, которых много не только в стране, но и в мире.
Алексей Николаевич рассказывает о том, как заметить и вырастить будущего чемпиона, о судействе и работе Федерации фигурного катания России, о победах и поражениях, о соратниках и соперниках, о семье и детях, о прошлом и будущем. Книга будет интересна как простым любителям фигурного катания, желающим больше узнать о легендах нашего спорта, так и специалистам, которые смогут ознакомиться с методикой выдающегося тренера.
Она учит быть спортсменами, творцами, мыслителями, но прежде всего — быть людьми. Надеюсь, что она будет пользоваться заслуженным успехом.
П. А. Колобков, министр спорта Российской Федерации
Часть первая. Фигурист
Рождённый войной
Детство своё я провёл в городе Севастополе, где моя мама, Татьяна Валентиновна, работала учителем русского языка, а папа преподавал физику и математику в Высшем военно-морском училище им. Адмирала Нахимова. Период полной беззаботности завершился для меня, увы, довольно быстро, фактически не наступив. Родился я в марте 1941 года, а уже в июне грянула Великая Отечественная война. Севастополь начали бомбить ещё до официального объявления о наступлении вражеских войск, поэтому люди не могли взять в толк, что же происходит. Когда раздался первый гром орудий, моя мама, по примеру других женщин, вышла на балкон и удивилась, насколько интенсивными были «военные учения». Что это были за «учения», нам ещё только предстояло узнать…
Когда стало понятно, что началась война, моему отцу поступило предложение от его приятеля — сына знаменитого волжского адвоката Плющевского — эвакуировать жену и детей к его родителям. Чтобы лучше понимать, о ком идёт речь, надо сделать небольшую ремарку: Плющевский-старший происходил из старинного дворянского рода, был настоящим аристократом и жил в отдельном доме. Он был знаменитым адвокатом, и его называли «волжским Плевако»
[1]. В тот момент, когда поступило предложение от Плющевского, все были убеждены, что мы победим Гитлера за несколько месяцев и война долго не продлится. Знаете, как в известной песне пелось: «… и на вражьей земле мы врага разгромим малой кровью, могучим ударом». Моя мама, рассчитывая на «блицкриг» с нашей стороны, взяла с собой чемодан нарядных летних платьев и отправилась на Волгу, в город Ульяновск. На деле же всё оказалось совсем иначе — первое лето войны растянулось на долгие годы…
Путь в эвакуацию не обошёлся без приключений. Выйдя на одной из станций за кипятком, мама едва не потеряла наш поезд, где мы ждали её с сестрой. В Ульяновске все её красивые платья вскоре пришлось продать — средств к существованию катастрофически не хватало. И хотя за них было выручено совсем немного, эти деньги помогли нам продержаться какое-то время.
Рацион наш в те годы был весьма скромен и разнообразием не отличался. Одним из кулинарных «изысков» считались оладьи из остатков картофеля. Однажды отец приехал на побывку с фронта и привёз шоколад, которым нас снабжала в качестве гуманитарной помощи Америка. Когда я его попробовал, то не смог по достоинству оценить новый вкус и только поморщился: «Фу, какая сладкая картошка!» Я нередко привожу этот случай в пример своим ученикам, когда слышу от них фразы вроде: «я не ем рыбу», «я не люблю печёнку», «я не пью молоко». Дело в том, что гастрономическая культура является неотъемлемой частью общей культуры человека. Я помню, когда мы подростками попали на первые спортивные сборы, то многим моим приятелям были знакомы только картофельный суп и котлеты с пюре.
Голод в военные годы был сильный. Тарелку супа мама наливала нам на двоих, а сестра проводила ложкой посередине и говорила мне: мол, вот это — твоя половина, а это — моя. Когда нам удавалось разжиться «сладеньким», а попросту несколькими кусками обычного сахара, то сестра брала себе два куска, а мне оставался один. Я, конечно, уже тогда чувствовал, что в этом таилась какая-то несправедливость, но поскольку ещё не говорил, то единственное, что мне оставалось — издавать некие гортанные звуки. Тогда она на моих глазах раскусывала спорный кусок, отдавала мне две половинки, и я успокаивался, весьма довольный честным дележом. Хочу сказать, что у меня — замечательная сестра Люда, я её очень люблю, у нас были и остаются очень добрые, сердечные взаимоотношения.
Голод, который, безусловно, сказывался на взрослых людях, по всей видимости, отразился и на моём физическом развитии. До трёх лет я почти не разговаривал, и мой внешний вид говорил о том, что ребёнку явно не хватает витаминов.
Не намного легче дела обстояли с отоплением. Дрова приходилось экономить, но всё равно их не хватало, чтобы согреть помещение. Спали одетыми и внимательно следили за тем, чтобы все входные двери были плотно закрыты. Доходило порой до смешного: когда кто-то забывал закрыть дверь, выпуская драгоценное тепло из комнаты, начинались поиски виноватого. В этих ситуациях я сразу, без малейших колебаний, указывал пальцем на виновника. Горько иронизируя, надо признать, что культ доносительства, навязанный существовавшим тогда в нашей стране режимом, отразился и на грудном ребёнке.
Когда много лет спустя Эдуард Плинер, известный тренер и крайне остроумный человек, узнал о том, что я поздно начал говорить, он в шутку предположил, что «Мишин не говорил так долго, потому что не понимал, на каком языке ему лучше начать это делать. Всё это время он наблюдал за военными действиями, и к 1944 году принял решение всё же заговорить по-русски». Вспоминая Эдуарда Плинера, надо сказать, что в своё время это был весьма незаурядный тренер и талантливый человек, много сделавший для фигурного катания. Его заслуженно считают отцом фигурного катания Грузии, где он основал свою школу и дал толчок развитию нашего вида спорта в республике. Дело, начатое Плинером, продолжили его ученики Ираклий Джапаридзе, его ученица и супруга Марина Церцвадзе, «король конька» Вахо Мурванидзе и другие.
