Так мы знакомились с американским бытом. Не менее необычными нам показались и чисто человеческие отношения, бытующие в стране Нового Света. На катке работала девушка, которая выдавала талоны на уроки тренеров. Установленная там система была направлена на то, чтобы не отягощать отношения «тренер — ученик» финансовой стороной, когда фигурист приходил бы к наставнику и в потном кулачке протягивал ему деньги за занятие. Вместо этого он покупал в кассе талон, отдавал его тренеру, который затем получал в обмен на него в кассе деньги. С одной из таких девушек у меня сложились дружеские отношения. Мы с ней много общались, она приглашала меня домой, познакомила с семьёй, а каждые два дня привозила торты собственноручного приготовления. Ближе к отъезду она подарила мне на память о себе тоненькую золотую цепочку. Цепочка оказалась короткая: когда я её примерил, она не сошлась на добрую треть шеи. Тем не менее в знак уважения к подарку я всё же хотел ее надеть. Спустился вниз и прошу Кристу найти мне нитку, чтобы удлинить цепочку. Криста говорит: «Откуда она у тебя?» Я рассказал, что подарила её мне девушка-билетёр. Вечером приходит домой Фасси, и Криста ему рассказывает об этой истории, добавляя с улыбкой: «Может быть, у них там love
[4]?» На что Карло закричал с типично итальянским темпераментом: «Какой, к чёрту, love?! Prison
[5]! Karzer
[6]! Ты будешь сидеть в тюрьме, никакой обратной дороги в Россию! Она же из семьи мормонов
[7]!» И показал мне пальцы, сложенные в виде решётки.
Не менее интересна была реакция советских чиновников на нестандартные ситуации. В Денвере, где мы остановились, должны были состояться зимние Олимпийские игры 1976 года. У меня даже был плакат с олимпийской символикой и надписью: «Денвер — столица Олимпиады» и соответствующий значок. Город был явным фаворитом в олимпийской гонке, но местные власти по требованию населения города провели референдум, на котором жители проголосовали против проведения в нём Олимпийских игр, о чем мы узнали значительно позже.
Рядом с Денвером находился город Аспен. Сейчас в нём каждый год проводятся Всемирные экстремальные игры, а тогда там были запланированы олимпийские старты лыжников и биатлонистов. Президент Оргкомитета Игр предложил организовать нам туда ознакомительную поездку.
В то время каждый шаг, как я уже говорил, нужно было согласовывать с высшим руководством. У меня был телефон одного из заместителей председателя Спорткомитета, и я ему позвонил сообщить, что есть возможность съездить на будущие олимпийские объекты, изучить их, собрать всевозможную информацию о местной инфраструктуре, конфигурации трасс, размещении и т. п. На это мне был дан краткий, но очень ёмкий ответ, содержавший в себе категорический отказ: «Руководствоваться планом командировки. Никаких отступлений». Тон был таким, что я понял: шаг влево, шаг вправо — поездка может оказаться последней.
В тот период начали развиваться международные спортивные связи нашей страны с Северной Америкой. В 1972 году началась великая хоккейная Суперсерия СССР — Канада. Помню, как мы с Карло Фасси сидели и смотрели первый матч, и он был уверен, что счёт будет не меньше чем 10:1, понятно, в чью пользу. Фасси был искренне шокирован, когда стартовый матч завершился победой советских хоккеистов. Да какой победой — 7:3! Надо было видеть реакцию итальянского американца в этот момент. Мы же с Сергеем были искренне рады и горды победой советского спорта.
Во время той поездки у меня состоялась встреча и с одним из высших руководителей Федерации фигурного катания США, где мне пришлось выступить в роли переговорщика. Переговоры затрагивали формат соревнований между сборными США, Канады и СССР, которые должны были состояться поочерёдно на территории этих стран.
В своё время существовал такой турнир — Кубок Америки, в котором соревновались лучшие спортсмены США и Канады. Американская сторона высказывала недовольство их итогами, потому что они напрямую зависели от соотношения судей. Нечётное число судей не могло обеспечить объективности оценок. При прочих равных, если в бригаде было больше на одного канадского судью, побеждала Канада, если «лишний» арбитр был из Америки — США. Чтобы выйти из тупика, у американцев возникла идея разыграть турнир трёх команд. Мне предлагали формат, в котором было бы два одиночника, две одиночницы, одна пара и один танцевальный дуэт. А у нас в то время были очень сильные пары и заметное отставание в одиночных дисциплинах. Разумеется, такой формат устраивал наших заокеанских коллег, но не устраивал нас. Дальше речь зашла о судействе. Они говорят: «Пусть один судья будет советским, второй — североамериканским, а третий — нейтральным». Я спрашиваю: «А нейтральный — это какой?» Они мне: «Ну, там, Франция, Швейцария, ФРГ…» А я говорю: «Ну, а давайте тогда Польша, Румыния или ГДР». Они не поверили в серьезность моего предложения: какие же, мол, это нейтральные страны?
Дело в том, что один из руководителей нашей Федерации фигурного катания, Игорь Кабанов, попросил меня выяснить, какова позиция американской федерации относительно тройственного турнира США — Канада — СССР. Поэтому формально у меня были права вести переговоры на эту тему. Но американцы восприняли меня не просто в качестве переговорщика, а как важного представителя Федерации фигурного катания СССР. Так мы и разошлись в итоге, недовольные друг другом, но уверенные, что нейтральный судья должен быть из «правильной» страны…
По окончании пребывания в Америке я вынес ещё одно интересное наблюдение, связанное с системой их тренировок. В Ленинграде занимались у меня фигуристы Игорь Лисовский и Александр Майоров. Прихожу я однажды утром в раздевалку и просто так, «на шару» спрашиваю: «Красное пили или белое?» Вдруг Майоров встаёт и тихо так произносит: «Белое». — «Ну, что ж, раз белое, то ложитесь на скамейку, буду лупасить по заднице кедой», — вот какие были мои первые методы воспитания. У Фасси же тогда каталась будущая олимпийская чемпионка Дороти Хэмилл. И вот на одном из тренировочных занятий она после каждого падения с прыжка ложилась на спину и трясла ногами. Я, воспитанный в духе отечественной тренерской школы, подошел к Фасси и спросил: «Карло, что это за кривляние? Выгони её с катка!» А он мне отвечает: «Если я её выгоню, кто же мне будет платить?». Понятно, что такой подход резко отличался от метода «скамейка-кеды».
В начале этой главы я упомянул, что на всю поездку нам выделили 360 долларов. По приезде я отвёз в кассу почти все выданные деньги. Надо было видеть, как на меня смотрела дама, принимавшая авансовый отчет, — она, видимо, подумала, что я там в Америке слегка тронулся умом.
Операция «Невыездной»
Если в прошлой главе я поведал о том, как открывал для себя Америку, то в этой речь пойдёт про то, как она для меня закрылась вместе со всем остальным зарубежным миром. Началась вся эта история за год до Олимпийских игр 1976 года в Инсбруке. За год до этого я ездил со своим учеником Юрием Овчинниковым на чемпионат мира, который проходил в американском городе Колорадо-Спрингс. В то время существовала организация под аббревиатурой IPSU — Международный союз тренеров по фигурному катанию. Во время чемпионата в одном из залов всемирно известного отеля «The Broadmoor» IPSU проводил свою конференцию. Помимо заслушивания отчётов, подводящих итоги года, члены организации выбирали людей в руководящие органы. И меня единогласно избрали на должность вице-президента IPSU по Европе. Стоит сказать, что сам я не выдвигал свою кандидатуру — всё произошло спонтанно. Как мне стало известно позже быть членом любой международной организации в то время, не говоря уже о руководящей должности, можно было только с разрешения ЦК КПСС. Самое интересное, что тогда спорт у нас в стране официально был любительским, а здесь прямо в названии организации стояло указание на то, что она объединяет под собой профессионалов. Не знаю, насколько именно, но выдвижение на эту должность, как мне кажется, во многом повлияло на то, что произошло спустя год.
