Однако отсутствие собственных коньков для обязательных фигур у Антоновой практически сорвало её выступление, что было несвойственно для этой фигуристки. Анна как спортсменка отличалась двумя свойствами. Во-первых, потрясающей художественной выразительностью. В том сезоне она выступала с программой «Анюта» на музыку композитора Валерия Гаврилина из одноимённого балета и выглядела в ней великолепно. Во-вторых, она обладала тем качеством, которое я могу сейчас наблюдать у Сергея Воронова, — умением на соревнованиях продемонстрировать больше, чем на тренировках. Однако, к огромному сожалению, досадное происшествие с коньками роковым образом отразились не только на выступлении Ани Антоновой на тех соревнованиях, но и на всей её дальнейшей спортивной карьере. Выяснить, кто же стоял за этим преступлением, мне так и не удалось.
Мое парное катание
Надо сказать, что у моей будущей партнёрши Тамары Москвиной спортивная судьба была во многом необычна. Тамара всегда отличалась организованностью и каким-то запредельным трудолюбием. Как одиночница она достигла замечательных результатов — пять раз выиграла чемпионат СССР. Но при этом она ни разу не участвовала в мировом первенстве. Федерация фигурного катания страны относилась к ней, несмотря на все победы, откровенно предвзято, нередко грубо нарушая в силу своей тенденциозности спортивный принцип. Причина заключалась в том, что фигуристка, представляющая страну на международных соревнованиях, по их мнению, непременно должна была быть высокой и стройной, а ещё лучше — из Москвы.
У Тамары, несмотря на все её заслуги, практически вся карьера одиночницы прошла под вопросом: «Возьмут или не возьмут?» Москвина могла выиграть ключевые соревнования, а на чемпионат Европы или мира отправляли другую. В то время судейство носило очень субъективный характер — чёткого критерия оценки не существовало. Ходила такая шутка: «Судьи работали честно — как договорились». Внешний вид девушек, их харизма играли ключевую роль при вынесении оценок. Потому часто на главные старты выезжала, например, Таня Немцова. Эта девушка отличалась обаянием, хорошей фигурой и тем, что в «ласточке» могла ехать с почти вертикально поднятой свободной ногой. Для нынешнего уровня развития женского катания такое качество — сущий пустяк, на который не стали бы даже обращать внимания, а тогда это очень ценилось. «Ласточка» Немцовой была своего рода лейблом, который позволял ей отличаться от других.
Постоянные сложности с попаданием во всесоюзную сборную привели к тому, что самым высоким результатом Тамары на международном уровне стало 14-е место на чемпионате Европы 1964-го года.
Когда мы встали в пару, о дальнейшей перспективе нашего развития как одиночников говорить было сложно. Нам обоим было уже по 24 года. Что касается меня, то в мужском одиночном катании появились молодые способные ребята, такие как Сергей Четверухин, ставший затем первым советским призёром чемпионата мира. Тамара тоже не могла постоянно пребывать в неведении, отправят ли её на главные старты или вновь предпочтут другую.
В сезоне 1966–1967 годов Игорь Борисович Москвин принял решение поменять партнёра Тамары на более техничного и физически крепкого, чтобы повысить уровень. Выбор пал на меня. Прогресс в нашей паре пошёл довольно быстрыми темпами, благодаря новому принципу её формирования. Как я уже говорил, раньше в парное катание отдавали «некондиционный товар», но наш с Тамарой дуэт состоял из двух одиночников достаточно высокого класса. И хотя по количеству титулов и занятым местам моя партнёрша значительно опережала меня, катались мы с ней, в общем-то, одинаково. Это и позволило нам первыми пойти по пути максимального усложнения программ за счёт числа прыжков. Если обратиться к настоящему времени, то мы увидим, что канадцы, двукратные чемпионы мира в парном катании Меган Дюамель и Эрик Редфорд, практически единственные в мире исполняли параллельный тройной лутц. Мы же в своё время, более 50 лет назад, тоже были единственной в мире парой, прыгавшей в программе двойной лутц. Когда известный французский специалист, тренер знаменитых одиночников Патрика Пера и Алена Кальма, Жаклин Водекран, недавно ушедшая от нас в возрасте 104 лет, увидела наше выступление, то удивлённо сказала: «Что же они всё постоянно прыгают? Это просто какое-то одиночное катание».
Высокая техническая оснащённость позволила нам быстро попасть в тогдашний мировой топ-лист. В сезоне 1966–1967 годов мы заняли второе место на первенстве Союза, став шестыми в Европе и на чемпионате мира. Помимо ледовых дворцов и соревнований нам удалось посмотреть мир, как тогда говорили, «загнивающего капитализма». В связи с этими поездками вспоминается много смешных и одновременно нелепых для современного восприятия эпизодов.
Помнится, шли мы по Парижу довольно большой компанией: супруги Москвины, многократный чемпион СССР Валерий Мешков, я и руководитель команды Михаил Михайлович Балашов. Видим вывеску: «Два с половиной франка — 25 лучших девушек Парижа». Я толкаю в бок Москвина: «2,5 франка — пересчитайте, это же сколько за каждую девушку получается?..» Глава делегации Балашов, естественно, был членом партии, причём руководителем спортивного общества «Локомотив». Представляете, скандал какой — зайти всей советской делегацией в столь злачное место, да ещё и во главе с коммунистом, которому по тогдашним нравам смотреть обнажённое женское тело полагалось только в темноте, только в собственной спальне и только для продолжения рода! Но, как бы то ни было, он согласился, и мы туда зашли.
Служитель с фонариком рассадил нас по местам, причём за разными свободными столиками. Поднимается занавес, начинается шоу. Начиналось оно с того, что у девушки не срабатывала какая-то там застёжка. Занавес закрывался, и после устранения «технической неполадки» поднимался снова.
Вдруг во время этой паузы неподалёку за одним из столиков, где сидел Валера Мешков, раздаётся какой-то шум. Официанты предлагают ему напитки, он делает вид, что не понимает, чего от него хотят. Английского мы тогда толком не знали, французского — тоже. К Валере подошел официант, мол, заказывай, тот знаками ему отвечает: не хочу. Официант ему указывает на дверь. Тамара, которая уже в то время понимала по-английски, говорит: «Ребята, валим отсюда!» Оказывается, 2,5 франка — это цена за вход в стриптиз-бар. Помимо этого надо было заказывать еду и выпивку не менее чем на 150 франков! Для нас тогда это была нереальная сумма. В общем, вышли мы, стали обсуждать увиденное и поняли: то, что нам говорили на собеседовании в ЦК КПСС перед выездом, правда: «Не нужно соваться в этот грязный капиталистический мир».
* * *
Кто бы что ни говорил, но Олимпийские игры — это всегда событие, которое нельзя сравнить ни с какими другими турнирами. Там — особый настрой, иная атмосфера, другое состояние души. В этом я не раз убеждался, когда впоследствии приезжал на Игры со своими учениками. В качестве действующего фигуриста я выступил всего на одной Олимпиаде — в 1968 году во французском Гренобле.
