Хотя приехали мы во Францию в ранге вице-чемпионов Европы, обыграв Ирину Роднину и Алексея Уланова, которым уже тогда прочили великое будущее. А по нынешней системе судейства могли бы и за золото побороться. Но я-то понимал, что и Белоусова с Протопоповым, и вторая пара — Татьяна Жук — Александр Горелик катались лучше нас, да и авторитет имели больший. Если оценивать трезво, то у нас были шансы лишь на третье место, да и то больше теоретические — вряд ли судьи горели желанием отдать весь пьедестал фигуристам из одной страны, тем более из СССР. Сами тогда мы тоже катались не лучшим образом — то ли переволновались, то ли неверно распределили силы. В короткой программе Тамара сорвала прыжок в либелу, в произвольной уже я коснулся льда рукой на выезде с лутца. Мы оказались на пятом месте.
Конечно, какое-то разочарование было, но, оглядываясь на те события из дня сегодняшнего, понимаю, что это было не главное. В памяти осталась обстановка исключительного душевного подъёма. Рядом с нами были все звёзды мирового фигурного катания, а одну из тренировок даже посетила звезда мирового кино Одри Хепбёрн. Несколько лет спустя я посмотрел кинофильм «Римские каникулы» с участием Одри в главной роли. Не знаю почему, наверное, так сыграла молодость, но я был буквально поражён этим фильмом о любви. До сих пор я считаю его лучшим фильмом в моей жизни. Недавно при полёте в Японию я просмотрел его ещё раз и, извините, чуть не заплакал. Игра Одри Хепбёрн, Грегори Пека, сюжет и режиссура — просто выдающиеся, и три «Оскара» были получены, безусловно, по праву.
Просматривая видеозапись той нашей произвольной программы, могу с уверенностью сказать, что она соответствовала всем основным принципам современного фигурного катания. Она была интересной, разнообразной по ритму и характеру движения и, я думаю, заслужила бы сейчас весьма высокие оценки за компоненты. Безусловно, Игорь Борисович, отличавшийся безупречным художественным вкусом, был новатором и правильно представлял направление, в котором должно было развиваться парное катание. Думаю, что работа с Олегом и Людмилой уже тогда определила его творческое кредо.
Ещё одна важная мысль, которую я вынес для себя с олимпийского турнира, — никогда не жить прошлым. Был один американский фигурист, который однажды выступал на Олимпийских играх. С тех пор как он начал ездить в турне с показательными выступлениями, коллеги этого фигуриста избегали жить с ним в одном номере, потому что каждое утро начиналось с воспоминаний об участии в Олимпиаде. За завтраком, за обедом и ужином он непременно вставлял в общий разговор: «А вот когда я был на Играх…» Жизнь как будто остановилась для него в одном этом моменте. Я не против отдаться приятным воспоминаниям о прошлом, но намного больше ценю тех людей, что живут завтрашним днём. Себя и свою партнёршу я смело отношу к этой группе людей. Мы и сейчас полны сил, идей, замыслов, которые позволяют нам оставаться полноценными членами сообщества фигурного катания. Наверное, это качество и стало одним из залогов успешности нашей пары. А впереди у нас был ещё один сезон. Наш самый удачный сезон. Хотя мы тогда ещё об этом не знали.
Если говорить о нашей с Тамарой спортивной карьере как пары в целом, то нельзя не отметить того, что мы соревновались в период, отличавшийся резким подъёмом уровня советского парного катания. Рядом с нами отстаивали свой чемпионский титул легендарные Людмила Белоусова и Олег Протопопов. Позднее появилась не менее выдающаяся пара — Ирина Роднина и Алексей Уланов. И хотя нам порой удавалось побеждать и тех, и других, именно наши соперники вошли в историю советского спорта.
После неудачи на Олимпиаде в Гренобле Тамара сообщила мне, что хочет завершить спортивную карьеру. Но не потому, что мы с ней были удручены показанным результатом: прошлым мы старались никогда не жить. Как я сейчас понимаю, тогда, будучи моей ровесницей, она просто решила, что 27 лет — подходящий возраст для того, чтобы задуматься о создании полноценной семьи и рождении ребёнка. Я же как спортсмен, достаточно молодой для парника и не связанный супружескими отношениями, вполне мог кататься ещё несколько лет. Разговор наш состоялся весной 1968 года, и мне пришлось начать поиски нового пути. Тогда я решил посвятить новый период своей жизни научной работе и подготовке к работе тренером.
Ещё во время занятий одиночным катанием мы с отцом старались вникнуть в детали исполнения различных элементов фигурного катания и, конечно, главных из них — прыжков. Сначала мы приобрели кинокамеру «Спорт» формата 8 мм, которая представляла собой примитивную мыльницу с громадной батареей от карманного фонаря. Мы снимали, затем сами проявляли плёнки, монтировали, смотрели, анализировали и думали. Папа объяснял мне основные законы теоретической механики. Таким образом, к моменту завершения спортивной карьеры я уже был готов к новой для себя жизни.
Но спустя чуть менее полугода Тамара подошла ко мне и предложила остаться в спорте ещё на какое-то время. Я не совсем тогда понял, почему именно она передумала заканчивать кататься. Возможно, она чувствовала, что отдала фигурному катанию ещё не всё, что могла.
Возвращение наше состоялось в городе Куйбышеве, ныне — Самара. Самым запоминающимся в том возвращении была музыка для короткой программы. Как известно, идея для создания программы может родиться совершенно внезапно. Мы обедали в небольшом ресторанчике, где четверо музыкантов играли для посетителей. В тот вечер в их репертуаре была лезгинка, и как раз на неё «подсел» Игорь Борисович. Программа, поставленная на эту музыку, стала впоследствии нашей визитной карточкой.
С большой теплотой я вспоминаю сегодня Георгия Алексидзе — замечательного человека и талантливого хореографа, который помогал нам с этой постановкой. Для фигурного катания того времени она была довольно необычной и, как оказалось, спорной.
Дело в том, что при постановке программы хореографом была предпринята попытка учесть национальный колорит: партнёр, как настоящий джигит, должен был во время танца держать руки в кулаках. Однако судьи придерживались более консервативных воззрений на фигурное катание. Первое, с чем мы столкнулись, впервые выйдя на лёд с лезгинкой, было судейское недоумение: неужели партнёр не понимает, как надо правильно держать руки, ведь кисти должны быть по-балетному натянуты! Так что принятие специалистами короткой программы прошло довольно болезненно.
Что касается произвольной, то найти к ней музыку мне удалось случайно, после того как в одном из ленинградских кинотеатров я посмотрел художественный фильм «Раз, два, три». Это был мюзикл с элементами пародии на основе французских эстрадных мелодий. Я рассказал Игорю Борисовичу об этой музыке. Посмотрев фильм, Москвин сказал: «В этом что-то есть». После чего он очень оперативно переписал фонограмму, которая затем была нужным образом скомпонована и легла в основу произвольной программы нашего лучшего и последнего сезона.
В работе над программой нам помогала наш основной хореограф — Елена Дмитриевна Рожкова. Не будучи выдающейся балериной, она, тем не менее, обладала энергией, умением увлечь нас поиском своего пути, стиля, творческой индивидуальности. Елена Дмитриевна очень много сделала для нас, и, конечно, лучшими её работами следует считать цыганский танец на песню Радмилы Караклаич и танец-шутку «Король с войны возвращался». Эти номера неизменно проходили с большим успехом, где бы мы ни выступали.
