Я просканировал коридор на наличие Пола. Единственного друга, с которым я не испортил отношения. Друга, к которому прилагается бесплатная еда от CLIF Bar, если мне повезет, потому что у меня сложилось впечатление, что Пол постоянно таскает с собой запасы еды на случай апокалипсиса.
Но моя удача определенно повернулась ко мне спиной, потому что вместо Пола я заметил человека, которого хотел видеть меньше всего.
– Мы можем поговорить?
У меня был план на этот случай. Я, как последний неудачник, прошлой ночью проигрывал этот момент в голове много раз благодаря моей бессоннице. И план был прост, потому что заключался в следующем: просто игнорировать Пеппер. Не обращать внимания на то, что она говорит, и просто уйти от нее подальше.
К сожалению, было в этом уравнении кое-что, чего я не учел, – это сама Пеппер. Или тот факт, что выглядела она такой же несчастной, как я себя чувствовал. Ее челка торчала во все стороны, голубые глаза смотрели так серьезно и напряженно, что я понял, что она тоже не спала большую часть ночи. Но я все равно намеревался игнорировать ее, пока не заметил в ее руках контейнер, полный самых до неприличия аппетитных пирожных, которые я когда-либо видел в своей жизни.
– Звонок вот-вот прозвенит, – сказал я.
– Всего секунда?
Дело было не только в ее глазах. Она вся выглядела открытой. Не так, словно ее маска робота дала трещину, а как будто она просто сняла эту маску. Понятия не имею, как такое возможно, но никогда прежде она не выглядела более другой, и никогда прежде она не казалась мне настолько знакомой – я словно почувствовал, что она стала другим человеком, которого я не мог просто проигнорировать, хотя, по всей видимости, именно это мне и следовало сделать.
– Ладно.
Итан прошел мимо по коридору, подняв брови при взгляде на нас. Лицо Пеппер вспыхнуло от такого внимания.
– Я знаю, что уже говорила это, но мне правда очень жаль. Я даже не представляла, что по ту сторону экрана был ты.
– Но ты знала, что по ту сторону находится живой человек.
– Да. И я чувствую себя ужасно из-за этого. Моя мама… – Она покачала головой. – Я только хотела сказать, что понимаю тебя. То есть да, я знаю, что в это с трудом верится, но… мы были маленькими тогда.
Я не сдержался – слова вылетели быстрее, чем я смог взять себя в руки:
– Ты считаешь, мы не можем контролировать себя в своих поступках, потому что мы маленькие?
– Нет-нет, я не это хотела… Прости. Я не это имела в виду. – Она перевела дыхание, и я понял, что она нервничает. Пеппер, девочка которая перед половиной школы спорила на мероприятии дискуссионного клуба на тему глобального потепления, нервничала во время разговора со мной. – Я только хотела сказать, что, когда «Высшая лига бургеров» только начиналась, это были просто мы. Мои родители, сестра и я. И так было до того момента, пока мы не… Ну, ты сам знаешь. Так что я понимаю твои чувства.
Я чувствовал неуверенность и в ее голосе, и в ее взгляде. Словно она и не ждет, что я приму ее извинения. Честно говоря, я и не собирался.
Но не по этой причине я не ответил ей. Было что-то еще в ее истории, о чем она умолчала. Та огромная пропасть между тем, чем «Высшая лига бургеров» была, и тем, чем она стала.
Я уже собирался спросить ее, как Пеппер сунула контейнер прямо мне под нос.
– Это, кстати, тебе.
У меня, может, и была гордость, но у моего желудка однозначно нет. Я уже знал, что приму пирожные, возможно, знал даже до того, как Пеппер открыла рот, чтобы толкнуть свою речь.
– Что это? – только и смог выдавить из себя я, несмотря на скопившуюся во рту слюну.
– Извинение. Они называются «Мне очень жаль».
– Еще одно изобретение сестер Эванс?
Из Пеппер вырвался смешок, хотя выглядело это так, словно она выдохнула.
– Именно.
Я взял пирожные частично потому, что она определенно не собиралась отступать, и частично потому, что был зверски голоден. Пеппер нервно смотрела на меня, как будто не могла сказать наверняка, прощена она или нет.
– Слушай. – Я заглянул в кабинет и увидел, что Итан отвлекся на Стивена, поэтому больше не следит за нами. – Я, наверное… погорячился.
Пеппер покачала головой.
– Я же сказала. Я понимаю. Это твоя семья.
– Да, но… Ладно, давай начистоту. Вся эта заварушка помогла нам с бизнесом.
Она нахмурила брови, и между ними появилась складочка.
– Ты имеешь в виду твиты?
– Ага. – Я стал застенчиво чесать свою шею. – К нам вчера была огромная очередь. Это было впечатляюще.
– Так это… Это хорошо, да?
Тон моего голоса не соответствовал словам, которые я произносил, потому что, если честно, меня немного испугал вчерашний наплыв клиентов, но еще больше я опасался Пеппер. Если их бизнес действительно семейный, как она утверждает, – одна ее помощь с корпоративным «Твиттером» чего стоит, потому что даже я знаю, что для этого нанимается целая команда специалистов, которым за это платят, – тогда она могла быть вовлечена в кражу рецептов сильнее, чем я себе представлял.
Что имеет значение, так это то, что я не доверял ей. До такой степени, что даже не знал, стоит ли ей говорить, как у нас на самом деле идут дела.
– Ну, полагаю, да. – Я старался говорить как можно более бесстрастно. Но мои актерские навыки, как и навык паковать свой завтрак по утрам, оставляли желать лучшего.
– Итак…
– Итак.
Пеппер сжала губы в тонкую линию, в ее глазах читался вопрос.
– Итак, я думаю, если твоя мама правда так сильно хочет продолжить всю эту тему с «Твиттером»…
– Погоди. Вчера ты был зол. Две минуты назад ты тоже был зол.
– Я все еще зол. Ты обокрала нас, – напомнил я. – Ты украла рецепт у моей восьмидесятипятилетней бабушки.
– Я не…
– Да-да, но все же. Ты – это они, а я… это моя бабушка. Это ситуация из разряда «выбери своего бойца», и так уж вышло, что в бою пришлось столкнуться именно нам.
– Так ты хочешь сказать, что не хочешь, чтобы я прекращала писать твиты?
– Я вижу это так, что ты сохраняешь хорошие отношения с мамой, а у нас немного увеличивается клиентская база.
Пеппер набрала воздуха, словно собиралась что-то сказать, поправить меня, но в следующую секунду она просто выдохнула. Ее лицо не знало, на каком выражении остановиться, поэтому металось между страхом и облегчением.
– Ты уверен?
Вместо ответа я просто открыл ее контейнер. Запах разлетелся быстро, и, если честно, его было бы неплохо объявить вне закона, потому что он отвлек всех стоящих неподалеку детей от разговоров.
