Она снисходительно посмотрела на меня.
– Я сделала свой.
– Ты что?
Она оттолкнулась от стены и стала удаляться от меня.
– Сделай фотографию и отправь мне ее к завтрашнему вечеру.
– Ты не можешь сказать кому-то, что добавила карамельный соус, и уйти, словно это обычное дело! – крикнул я ей в спину. – Какие еще приправы для десертов припрятаны у тебя в сумке?
Пеппер снизошла до того, чтобы обернуться на меня через плечо.
– Завтрашний вечер!
Я шел вниз по улице в противоположном направлении, качая головой и посмеиваясь. У меня пред глазами все еще стояла ее ухмылка, будто я прихватил ее с собой. Только когда через несколько минут подъехал шестой поезд, я осознал, что не только забыл восстановить оформление аккаунта «Маминых тостов» после взлома, но и совершил преступление против природы, полностью выпив молочный коктейль «Высшей лиги бургеров» на одном дыхании.
Я со вздохом выбросил пустой стаканчик в мусорный бак. «Твиттер», я смогу с этим справиться. Но, с другой стороны, у Пеппер был талант неожиданно подкрадываться и склонять чашу весов в свою сторону.
Я достал телефон, поражаясь своему глупому желанию написать ей. Но я должен помнить, что Пеппер все еще мой враг, поэтому я должен оставить в стороне потрясающе вкусный молочный коктейль, незабываемые улыбки и долгие рукопожатия.
И я просто обязан выиграть эту войну.
Пеппер
К субботе все вернулось к норме, как и я сама. Школьная форма была идеально выглажена, заявка в колледж отполирована, твиты поставлены в очередь на все выходные. Изменения, которые брат Пуджи внес при взломе аккаунта «Маминых тостов», были отменены. Фотографии наших сэндвичей были отправлены «Хаб Сиду», и обе должны быть выложены к двум часам дня.
То есть как раз в тот момент, когда я готовилась к началу моего первого собеседования с выпускницей Колумбийского университета по имени Хелен.
– Ты, кажется, нервничаешь, Пепперони.
Я вздрогнула и повернулась, услышав голос Джека. Было странно видеть его в субботу, еще и аккуратно одетого. Даже его вечно лохматые волосы были причесаны, словно любящий родитель прошелся по ним расческой. Я не могла перестать пялиться на него, потому что сейчас Джек был невероятно похож на Итана.
Он поймал мой взгляд, и я уже было приготовилась собрать все свои силы, чтобы выдержать последующую за этим ухмылку. Но вместо этого его щеки покраснели, словно от моего взгляда он чувствовал себя более неловко, чем пойманная на этом я.
Я прочистила горло и перенесла вес на другую ногу.
– Из-за собеседования? Нисколько. Я могу сделать это во сне.
Джек потянулся, как это делают только высокие мальчики, и снова стал похож на самого себя. Он снял галстук и уставился на шныряющих по коридору учеников.
– Что ж, твое резюме длиннее, чем рецепт CVS
[22], так что я даже не сомневался.
– Ты свое-то резюме написал?
– Ага. У меня все готово. Хоть сейчас в Лигу плюща возьмут. – Он отводит взгляд, и я чувствую по голосу, что его слова не соответствуют действительности. Прежде чем я успеваю спросить его, он вздыхает и говорит: – А ты с кем собираешься встретиться? Йельский университет? Гарвард?
Он произнес названия с легкой насмешкой, подчеркнув это щелчком пяток. Я не могла понять его настроения. Он же тоже учится в этой школе, тоже собирается пройти собеседование – но в то же время он словно не являлся частью этого.
– Колумбийский университет.
Кажется, часть бравады стерлась с лица Джека.
– Что? – спросила я, не понимая изменений в его взгляде.
Он замешкался на секунду.
– Ты же знаешь, что Колумбийский университет проводит собеседование в своем кампусе, да?
У меня кровь застыла.
– Что?
И затем внезапно до меня дошло кое-что: поэтому я не увидела здесь Пуджу и других ребят, желающих поступить в Колумбийский. Поэтому еще не пришел представитель Колумбийского университета. Я думала, это все потому, что пришла слишком рано, как обычно. Мне даже в голову не пришло, что я никого не видела лишь потому, что я идиотка.
Как это могло случиться? И даже сейчас, вместо того чтобы сделать что-нибудь продуктивное, мои ноги приросли к полу, а мозг погрузился в туман последних нескольких недель. Домашнее задание, которое я едва успевала сделать, прежде чем засыпала. Бесконечные сообщения от мамы и Тэффи. Цветные страницы моего ежедневника, которые выглядели так, словно кто-то блеванул на них радугой. И несмотря на все предпринятые меры, я умудрилась упустить одну очень важную деталь.
Господи. Я была так увлечена «Твиттером», что, возможно, упустила шанс поступить в колледж мечты.
Рука Джека оказалась на моем плече. Я не знаю, как долго она там находилась, потому что внезапно он оказался прямо перед моим лицом.
– Во сколько у тебя собеседование?
– В два.
– Хорошо. Еще только половина второго. Ты успеваешь доехать на такси.
У меня зазвенело в ушах.
– Я не взяла кошелек. – Собеседование должно было пройти в нескольких кварталах от дома, я и не думала, что он может мне понадобиться. И если я сейчас вернусь домой, мама узнает, что я облажалась, она увидит это по моему лицу и разочаруется во мне – тогда я точно сломаюсь. Думаю, тогда я просто сойду с ума. Все стало всплывать в памяти: последние несколько недель в «Твиттере» по ее просьбе, последние несколько лет в этом тупом городе и этой тупой школе, это тупое интервью в колледж, в который я даже не уверена, что хочу пойти…
Джек вложил что-то мне в ладонь. Это был проездной.
– Это запасной. Можешь вернуть его в понедельник.
Я все еще трясла головой, половина меня была здесь, другая половина в гостиной, где я мысленно ругалась с мамой.
– Не могу поверить, что я так облажалась.
– Пеппер, все хорошо. Просто сядь в М4.
– Куда?
– В автобус сядь.
И затем, забыв о панике, вызванной пропущенным собеседованием, я выпалила:
– Я никогда не ездила по Нью-Йорку на автобусе.
Джек открыл было рот, чтобы что-то сказать, но затем задумался на пару секунд.
– Ладно. Это… Этот маршрут не такой сложный. Остановка в двух кварталах отсюда, и автобус привезет тебя прямо к главному корпусу, максимум минут тридцать уйдет на дорогу.
Я открыла рот, но не смогла выдавить ни слова.
– Что? – спросил Джек. В его голосе не было ни злобы, ни раздражения. Поэтому, не приняв осознанного решения, я признала вторую, более неловкую правду.
