Кроме, наверное, этого. Кроме той части, где я внезапно осознаю, почему мне было так сложно писать мотивационное письмо, особенно описывать себя в нескольких словах. Как человек может знать, кто он, если не знает, чего он хочет?
– Ей нужно несколько минут, чтобы выпить воды и освежиться, – сказал мне координатор. Мы дошли до конца коридора и остановились перед дверью в кабинет. – Она позовет тебя, как только будет готова.
Дверь открылась, и из нее вышел Лэндон. Он, как всегда, выглядел безупречно, словно вышел с тренировки, а не из офиса человека, держащего руку на пульсе нашего будущего. Он улыбался, но, когда заметил меня, его улыбка заметно ослабла, словно отреагировала на мое появление.
– Пеппер. Слушай, я хотел… Я хотел извиниться.
Я была раздражена настолько, что не могла сдержать выражение скептицизма на лице. И Лэндон это заметил.
– Я просто… – Он оглянулся на дверь, которая была закрыта. – Мой отец… Он всегда хотел, чтобы я занимался с ним бизнесом. И он злится из-за того, что я хочу стать разработчиком приложений.
Если честно, я нисколько не шла ему навстречу в его попытках извиниться. Хотя мы вместе ходили на тренировки, всю прошлую неделю я избегала его, стараясь убедить себя, что Волк – это не он. Я не могла позволить себе верить в то, что человек, с которым я делилась сокровенными вещами, кинул меня в реальной жизни. Это только подтверждало мои худшие опасения – человеку, которому я нравлюсь как Сиалия, настоящая я не нравится совсем.
Но я не могла перестать об этом думать, даже если я перестала пытаться собрать все кусочки пазла вместе.
– И… и ты хочешь учиться в Колумбийском университете по этому направлению? – спросила я, потому что это звучало изысканнее, чем «это ты причина того, что за последние несколько недель я перепробовала макароны с сыром во всех местах в радиусе пяти кварталов от моего дома?»
Лэндон расслабился, видимо, решив, что он прощен.
– Нет. Я просто прошел собеседование, потому что папа окончил этот университет. – Он даже не пытался понизить голос, и мне стало интересно, каково это – быть настолько уверенным в себе. Знать, чего ты хочешь настолько четко, что тебя даже на заботит, открыта ли дверь. – Мы с несколькими друзьями хотим начать свой стартап, как только окончим школу.
Мне стало немного дурно.
– Звучит… рискованно.
– Да, немного. Но стажировка правда очень помогла. Думаю, у нас все получится. – Лэндон закатил глаза. – Это в любом случае лучше, чем заниматься бизнесом моего отца, поверь мне на слово.
Волк занимается разработкой приложений. Волк говорил, что его родители пытаются втянуть его в семейный бизнес. Волк никогда не пишет мне во время тренировок в бассейне.
– В любом случае… Позволь мне загладить мою вину. Я угощу тебя ужином в День прогульщика.
– Ой, э-э-э… Не стоит…
Это свидание? Стоит ли говорить ему, что я знаю, кто он, прежде чем приму приглашение?
А знаю ли я, кто он?
– Мы тут кое с кем из команды по плаванию решили собраться, – сказал Лэндон. – Ты с нами?
Я ждала, что воздух вокруг меня взорвется от разочарования, но вместо этого испытала облегчение.
– Ага. Да, звучит интересно. Я с вами.
Лэндон улыбнулся, и за ним открылась дверь. Я снова стала прилежной, целеустремленной Пеппер так быстро, словно нашего диалога и не было. Я вошла в кабинет настолько сосредоточенной, что интервьюер сразу удовлетворенно улыбнулась мне, как улыбается любой взрослый, когда я надеваю свое серьезное и уверенное выражение лица. Я врала ей в лицо – сказала, что я заинтересована в международных отношениях и в основном плела чушь, которую Пейдж мне рассказывала о своей учебе. К концу собеседования я могла с уверенностью сказать, что очаровала ее, как я это делала со школьными учителями, администраторами и любыми другими людьми, чью симпатию я пыталась заработать за последние несколько лет.
Я вышла, ожидая, что буду чувствовать удовлетворение, как это обычно бывает, но вместо этого почувствовала себя дико уставшей. И еще я была немного напугана: пока я шла обратно по коридору, до меня дошло, что я понятия не имела, как добраться домой, потому что на том автобусе, что привез меня сюда, обратно я не уеду.
Как же глупо я себя веду. Я спокойно могу дойти до дома. Город – это большая сетка со столбцами и строками, и тот факт, что по каким-то из них я еще не ходила, не делает их загадочными.
У меня все сжалось в груди, когда я вышла в холл и увидела, что Джека там не было. Я достала телефон, чтобы отвлечься, и стоило мне разблокировать телефон, как я вспомнила, что «Хаб Сид» должны были опубликовать твит с нашими фотографиями. Я зашла в их профиль и, как и ожидалось, увидела пост с объяснениями правил спора. Затем был твит с фотографией лежащего на тарелке сырного тоста «Высшей лиги бургеров» без какого-либо намека, кому принадлежит этот сэндвич.
Я пролистнула их твиты еще немного, чтобы увидеть вторую фотографию, и все мое беспокойство тут же сменилось яростью.
Потому что фотография, которую опубликовал «Хаб Сид» была не той, что Джек мне отправил. Отправленная Джеком фотография соответствовала всем требованиям: высокое разрешение, хорошее освещение, презентабельный снимок того, что принято считать аппетитно выглядящим сырным тостом. Хрустящая корочка, вытекающий по краям плавленый сыр, проблески яблочного джема по бокам…
Во всяком случае, та фотография полностью соответствовала нашим договоренностям. Чего нельзя сказать о второй фотографии, опубликованной «Хаб Сидом», которая, безусловно, принадлежала «Маминым тостам». На ней был запечатлен держащий тарелку с сэндвичем «От бабули с любовью» Итан, который улыбался своей «Выберите меня президентом студсовета, и я верну пиццу по средам» улыбкой.
Как и ожидалось, твиттосфера влюбилась.
Мне даже не надо было открывать комментарии, чтобы знать, что они переполнены сердечками, но я все равно это сделала, чтобы убедиться: «сырный тост выглядит аппетитно, но этот мальчик НАСТОЯЩИЙ деликатес», – говорилось в одном твите. «Вау, надеюсь он входит в меню», – вещал следующий твит. И в одном из самых отвратительных было написано следующее: «ВАУ! Выглядит аппетитно… сэндвич тоже ничего;)».
Это было мерзко по двум причинам: первая – благодаря этому уроду все знали, что это сырный тост «Маминых тостов». Весь вид Итана кричал о том, что он местный мальчик. И вторая – никто не ретвитил эту фотографию из-за сэндвича.
Они решили уничтожить нас. А потом мама уничтожит меня.
Когда я вышла на улицу, то напоминала готовый к извержению вулкан, и Вселенная словно специально материализовала Джека передо мной, чтобы я выместила ярость на нем. Он стоял ко мне спиной, весь сгорбленный, и разговаривал по телефону быстрее, чем обычно. Я подняла руку, чтобы положить ему на плечо, представляя, как один мой вид выбьет воздух из него, когда он повернется, но затем именно меня, как взрывной волной, отбросило из-за тона его голоса.
