Она вылетела за дверь быстрее, чем я успела заметить, насколько сильный урон я ей нанесла, оставляя меня наедине с ноутбуком и бесконечным потоком фотографий меня, блюющей в различные явления поп-культуры.
Минут десять я сидела неподвижно. Мне нечем было отвлечь себя от боли и гнева – я не могла позвонить Пейдж. Я не могла пойти в школу. Я вообще никуда не могла пойти, чтобы избавиться от этих чувств. Я внезапно почувствовала, что мне просто необходимо сходить хоть куда-нибудь.
Я скинула одеяло, натянула старые джинсы и футболку с мультяшными пончиками, которую когда-то утащила у Пейдж, старую пару кроссовок и затянула волосы в хвост. Я вернулась к прежней себе, которой я была когда-то давно, и этот вид меня в старой одежде позволил ненадолго все отпустить: бесконечную домашку, поступление в колледж, уведомления в «Твиттере» и тупые мемы.
Но чего я отпустить не могла, так это маму, которая просто ушла, когда я пыталась донести до нее, что мой мир рушится.
Что ж, если она позволила себе уйти, то же сделаю и я. Я схватила кошелек, ключи и проездной, который Джек недавно уговорил меня купить. Было только одно место, куда я хотела бы пойти, которое по совместительству было последним местом, где мне следовало появляться.
Джек
Я действительно гребу награды лопатой. Началось все с Худшего Псевдодруга по Переписке на Планете, продолжилось званием Худшего Лучшего Друга в Галактике, и сейчас я получил высшую награду за Худшего Сына/Внука в Известной Вселенной и Каждой Другой Бесконечной Реальности.
Я должен извиниться перед таким количеством людей, что даже не знаю, с чего начать. Кажется, словно в уголке моего мозга начался пожар, и вместо того, чтобы потушить его, я застыл и смотрю, как он расползается и охватывает все пространство.
Та чертовщина, которая произошла у нас с Пеппер, ужасна сама по себе. Было так много вещей, которые я мог и должен был сделать – например, удалить ту тупую фотографию, которую твитнул Итан, – но в тот момент, когда мы услышали, как бабушка Белли упала в соседней комнате, все остальное, кроме паники и папиного серого лица, которого я никогда не забуду, бесследно исчезло.
Она упала, пытаясь подняться с кресла, и в итоге получила сотрясение и несколько швов. Ее выписали прошлым вечером, так что теперь она дома, и с ней все в порядке. Но первая минута, когда я увидел ее, лежащую в крови, прежде чем папа стал кричать мне, чтобы я вызвал скорую, и наша суета не привела бабушку в чувство, была, пожалуй, худшей в моей жизни.
И хотя этот момент был худшим, он оказался лишь первым в начавшейся в моей жизни черной полосе.
– Я даже не знаю, что с тобой делать, – сказал отец.
Было раннее утро, в это время он обычно осматривает кухню или проверяет наши запасы, чтобы сделать заказ поставщикам мяса и сыра, но вместо этого мы сидели в подсобке за прилавком, так что весь мир был свидетелем моего унижения.
Не то чтобы папа мог сейчас что-нибудь мне сделать. Я не мог представить, что ему такого придется сделать, чтобы заставить меня чувствовать себя еще хуже, чем есть.
За последние двадцать четыре часа я не только позволил фотографии с Пеппер превратиться в главный мем этой недели, но и практически разрушил жизнь Пола. После того, как я уехал помогать маме ухаживать за бабушкой в больнице, он решил проигнорировать все, что я ему говорил и согласился встретиться с этой Золотой рыбкой на крыше школы. После получаса ожидания прошлой ночью, когда начало темнеть, Пол обнаружил, что он не только оказался заперт, но и стал посмешищем школы из-за Золотой рыбки, которая выложила в общий чат фотографию с ним и подписала: «Вы можете поверить, что этот парень говорил мне, что он “горячий”? “Визл”, верни мои деньги».
Но Пол даже не позвонил после этого, а я был слишком занят в больнице, чтобы проверить общий чат школы, что я обычно делаю днем. К тому моменту как я увидел это, фотография собрала уже огромное количество комментариев и кучу отфотошопленных версий с гадкими надписями, намекающими на то, что он из команды по прыжкам в воду, например: «Ныряние по помойкам?» или «Не знал, что хоббиты умеют плавать».
Первым делом, когда я узнал обо всем, я нарушил свое правило номер один и отследил Золотую рыбку, которая оказалась девушкой по имени Хелен – известная хулиганка в нашей параллели. А потом я написал письмо Ракеру, в котором я рассказал о поступке Хелен и признался в том, что это я создал приложение.
Мне следовало догадаться, что это только усугубит ситуацию. Насколько я знаю, Хелен все сошло с рук, Пол до сих пор не в себе и не разговаривает со мной, и от занятий отстранили не только меня, но и – вот это поворот – Пеппер, правда, всего на два дня, а не на неделю, как меня.
Подведем итог: Пол ненавидит меня, Пеппер ненавидит меня. И это только вопрос времени, когда вся остальная школа узнает, что это я создал «Визл», и тоже возненавидит меня. Нет ни одного уголка моей жизни, в который я бы не нагадил, так что я сейчас не просто на дне, а практически у самого центра Земли.
Так что эта попытка моего отца сыграть на моей совести была самой бесполезной за всю историю человечества. Он мог бы сейчас просто начать изрыгать пламя, и я бы просто подставил под него голову.
– Мне жаль, папа.
И это была сущая правда. Но я должен был сказать эти слова не ему, потому что, мне кажется, они с мамой пострадали от моих рук меньше всего. И я мог потратить это время на то, чтобы попытаться связаться с людьми, которым досталось больше всего, но вместо этого я выслушивал нотации в пределах слышимости утренней очереди за бейглами с яйцом и сыром.
– О чем ты только думал?
Я уже открыл было рот, чтобы рассказать ему, о том, какой «Визл» на самом деле – или, по крайней мере, был, потому что я деактивировал его прошлой ночью. Но папа не давал мне даже слова вставить. Он наклонился ниже, оперся локтями о стол в том месте, где Итан вырезал эмблему Супермена, когда мы были детьми, и тяжело вздохнул.
– Весь следующий месяц ты будешь отрабатывать смены по выходным после тренировок, – сказал он.
Я рассмеялся. В списке всех подходящих реакций на слова отца эта должна быть в самом низу, поэтому папа сначала опешил, не понимая, как воспринимать мой смех.
– Джек.
Смех превратился в хрюканье, и, прежде чем осознал это, я сказал:
– Если честно, папа, твое «наказание» больше напоминает пожизненный арест, на находишь?
Отец удивленно поднял брови. Он ничего не сказал, давая мне возможность выплеснуть все, что накопилось за последние десять лет его давления. Я обвел пальцем подсобку.
– Я и так здесь каждый день. После школы. По выходным. Вся моя жизнь проходит здесь, и ты об этом чертовски хорошо позаботился.
Мой отец на мгновение закрыл глаза; он выглядел таким уставшим, что я не был уверен, что он услышал хотя бы половину того, что я сказал. Я знаю, это неудобное время и уж тем более неудобное место, но мне казалось, если я не скажу этого сейчас, другого шанса у меня может и не быть.
