– Извини, – сказали мы одновременно. Мы остановились, пораженные этим, и затем рассмеялись – она с придыханием, и я, издавая непонятные громкие звуки, которые заставили нескольких прохожих от нас отшатнуться.
– За что ты извиняешься? – спросил я. – Ты ничего не сделала.
– Я… Я даже не знаю, если честно. Но чувствую, что должна это сказать. Мне… Во-первых, извини за то, что считала тебя Лэндоном. – Она сделала длинный глоток лимонада, и ее лицо сморщилось, словно она пыталась смыть вкус этой мысли изо рта. – И прости за то, что думала о тебе плохо, не имея полной картины случившегося.
Хотел бы я, чтобы мои руки не были заняты едой, чтобы я мог убрать их в карманы.
– Что ж, у меня причины извиняться более веские. Извини, что лгал тебе о «Визле». – Я закусил нижнюю губу. – Тем вечером я хотел признаться. И я хотел сделать это эффектно, поэтому и сделал фотографию, чтобы скинуть ее тебе от имени Волка, а ты бы сложила два и два и поняла, что это был я.
Объяснять это, конечно, не требовалось, потому что задумка была проста – фотография дала бы ей время сложить два и два и сделать вид, что она не поняла, что это был я, если бы она была разочарована. В моем поступке не было плохих намерений, поэтому взгляд Пеппер сразу смягчился.
– В любом случае, – поторопился сказать я, пока она ничего не ответила, – это, очевидно, обернулось против тебя.
Пеппер фыркнула.
– Да уж, это еще мягко сказано. Я теперь хот-доги есть не буду ближайшие лет сто.
– А потом… Я хотел признаться тебе, когда ты приходила к нам. Когда мы поцеловались. Но вместо этого сказал фигню и все испортил.
Пеппер предложила сесть на скамейку с видом на закрытую площадку для собак в парке Вашингтон-Сквер. Она сидела и смотрела на меня с такой заботой, к которой я не привык даже после нескольких недель нашего близкого общения.
– Я бы не сказала, что испортил, – сказала она.
– Да, но ты теперь мем. И отстранена от занятий.
Не знаю, почему я продолжил дальше дискредитировать себя в ее глазах, когда уже вроде перечислил все свои оплошности и глупые ошибки. Она все еще здесь, все еще смотрит на меня, но я не мог в это поверить.
– Да. – Пеппер поджала губы и на мгновение отвела от меня взгляд. Но прежде чем меня успела накрыть волна паники, она повернулась ко мне и сказала: – Но, как ни странно, это один из лучших дней за долгое время.
Я засмеялся, но лишь потому, что знал: это действительно так. Возможно, в ее словах было что-то более личное, чем проблемы, которые мы до этого не раз обсуждали, чем наш поцелуй, который мы испортили. Этого не было достаточно, чтобы все исправить, но, может, это был первый шаг в правильном направлении.
– А твоя мама…
Пеппер громко выдохнула.
– Я не знаю. Но я разберусь с этим, когда приду домой.
– Мой папа… Он сказал, что они с твоей мамой знали друг друга.
Пеппер не выглядела заинтересованной в этом так, как я.
– Да… Я так и думала. – Она пожала плечами, не глядя на меня. – Кажется, утром я сделала ей не очень вежливое замечание по этому поводу.
Я содрогнулся.
– Боюсь представить.
– Что бы между ними ни было, это их проблема, а не наша.
Я был рад услышать это от нее, в основном потому, что не хотел рассказывать ей о том, что произошло между ними. Мне казалось, она должна была услышать это от своей мамы, а не от меня, как в сломанном телефоне.
Но это не сделало все менее сложным. Кажется, что все это было гигантской кучей монстроторта от начала до конца – интересно, но беспорядочнее, чем кто-либо из нас мог ожидать.
– Можем мы… просто начать все сначала? – спросил я. – Никакого «Твиттера» или «Визла», никаких родителей и… любых экранов.
Пеппер улыбнулась мне так легко, так терпеливо. Еще несколько месяцев назад я бы ни за что не смог представить подобную улыбку на ее лице. И я почему-то был уверен, что улыбалась она так только из-за того, что происходит между нами, – чего-то устойчивого и спокойного вроде понимания, которое покоилось под нашими твитами и случайными оскорблениями в коридоре.
– Я за то, чтобы оставить все позади. Но я не хочу начинать заново, – тихо сказала Пеппер.
Тогда она наклонилась и остановилась прямо передо мной. Я был так поглощен тем, что должно было произойти, что сразу не понял, что она ждет моего разрешения на то, что казалось настолько естественным, настолько неизбежным, что даже за несколько мгновений перед тем, как это случилось, я не мог представить, что это могло не произойти.
Я преодолел дистанцию между нами, и затем мы снова поцеловались – и на этот раз поцелуй был медленным, коротким и простым, но он наполнил все мое тело такой теплотой, какую я не испытывал никогда прежде.
Мы разорвали поцелуй и какое-то время просто пялились друг на друга, улыбаясь, как идиоты. Потом какой-то хипстер на скамейке рядом с нами, который, видимо, не знает, как не пихать нос в чужие дела, прочистил горло.
– Думаю, нам надо съесть их, пока они не остыли, – сказал я, с трудом выговаривая слова.
– Точно. – Пеппер взяла свой сэндвич. Ее лицо все еще было красным, а пальцы дрожали. Она задумалась, прежде чем поднести сэндвич ко рту. – Так это и есть «От бабули с любовью»?
Я не знал, отчего мое лицо треснет быстрее – от холода или от улыбки.
– Ого. Ты точно нравишься моей маме.
Пеппер приподняла бровь на мои слова.
– Ты мне доверяешь?
– Ни капельки. Попробуй.
Она откусила, а я подпер голову руками и наклонился к ней так близко, что она с трудом сдерживала смех, пока жевала.
– Как тебе? – спросил я. – Готова, наконец, признать, что наши сырные тосты лучше?
Она выглядела так, как будто собиралась опустить колкость в ответ, но затем ее глаза широко распахнулись.
– Секретный ингредиент. – Она уставилась на сэндвич, потом на меня. – Неужели это нотки сладкого перца
[24]?
Это был не первый раз, когда я задумывался о том, как Пеппер отреагирует на это. Но ее заразительная широкая улыбка превзошла все мои ожидания.
– Тссс, – шикнул я, схватив ее сэндвич и откусив от него кусочек. – Это секрет.
– Хорошо. – Она наклонилась и застенчиво поцеловала меня в щеку. – Думаю, мы и так уже получили хорошую долю от вашего сэндвича.
Пеппер
В записке, которую оставила маме, я сказала, что вернусь домой к трем часам, так что без пяти три я была уже в лифте. Я воспользовалась моментом, чтобы привести себя в порядок: стряхнула с себя муку и попыталась скрыть улыбку, которая без моей воли расползалась по лицу.
