Она изогнула свою аккуратную бровь, прежде чем переключить все свое внимание на тетрадь. Я усмехнулся и тряхнул головой. На самом деле я ничего против Пеппер не имею. Она одна из немногих, иногда даже не глядя, может отличить меня от брата.
Что, между прочим, не так уж и легко для робота.
Но в то же время это немного пугает. Даже люди, с которыми мы вместе в садик ходили, путают нас, а она пришла из ниоткуда и сразу разобралась что к чему. Порой на первом году старшей школы я замечал, как она пялится не только на меня – на всех. Тогда мы все находились в неловкой стадии полового созревания, когда мы прикидываемся, что не замечаем друг друга, но Пеппер активно и без тени смущения разглядывала нас, словно изучала всех, чтобы потом подогнать себя.
Я до сих не могу понять, что именно было странно – сама Пеппер с ее пронзительно глядящими на меня голубыми глазами или тот факт, что меня просто кто-то заметил. Но я скучал по этому ощущению странности, когда все закончилось – примерно через месяц она стала такой же, как все вокруг: зацикленная только на своих оценках и экзаменах и не видящая дальше своего носа.
Возможно, поэтому я и дразню ее больше, чем остальных примерных ребятишек – дурацкие клички, шуточки, случайно пинаю ее стул. Потому что скучаю по тому вниманию, что получал от нее. Я знаю: она была другой. Она так же не подходит этому месту, как и я.
Классный час, вопреки названию, длился всего полчаса, но миссис Фэрчайлд, как обычно, сделала его настолько скучным, насколько вообще возможно и даже больше. Я мог видеть, как ученики вокруг меня тайком достают телефоны и начинают строчить сообщения – только со своего места я увидел как минимум троих ребят, сидящих в «Визле». Я обвел взглядом комнату, чтобы проверить, пользуется ли им кто еще. Затем я заметил, что и Пеппер слегка наклонилась.
– Ты пишешь сообщение?
Она подпрыгнула. Буквально подпрыгнула на стуле: я видел, как она оторвалась от него на пару сантиметров.
– Не твое дело.
– Ты в «Визле» сидишь?
Она посмотрела на меня с серьезным видом.
– Ты видел письмо Ракера. Я не хочу, чтобы меня застукали с этим приложением.
Ауч.
Она вернула пальцы на экран и продолжила набирать сообщение, не отрывая взгляда от доски. Должен признаться, впечатляющее зрелище.
– Здесь учатся, Пепперони.
Она закатила глаза и убрала телефон обратно в рюкзак. Я подумал, неужели она правда решила, что я сдал бы ее Ракеру? Сама мысль об этом обижает сильнее, чем ее «Я видела, как ты пил «Кул-Эйд»» (что, если честно, было самым отвратительным из всего, что я делал под давлением одноклассников).
Я собирался сказать что-нибудь примирительное, но заметил краем глаза, что Пол тоже раскрыл рот. Мне не нужно никакого периферийного зрения, чтобы увидеть это – полкласса точно заметило, – потому что Пол настолько ярко демонстрирует свое настроение, что, я уверен, люди в Бруклине могут намочить указательный палец, поднять его по ветру и узнать, в каком состоянии сейчас находится Пол. Но, как только он поднял голову и наши взгляды встретились, я понял – что бы ни привело его в возбуждение, это не сулит мне ничего хорошего.
Он уже было набрал воздуха, чтобы сказать мне что-то, но, прежде чем он успел это сделать, к счастью, прозвенел звонок. Пол вскочил со своего стула настолько быстро, что едва не ударился своими костлявыми коленями о парту, и схватил меня за рукав.
– Ты видел?
Я бросил взгляд на место Пеппер – ее уже там не было.
– Видел что?
Пол трясущимися руками вытянул телефон передо мной, что, если подумать, было максимально тупо. Еще до истории с «Визлом» нам не было разрешено доставать свои телефоны во время занятий. Однако я увидел знакомую шапку твиттерского аккаунта нашей кулинарии, и все мои переживания о возможных наказаниях сразу вылетели в окно.
– Боже мой.
– Потрясающе, правда?
– Потрясающе? – Я выхватил у него телефон и моргнул, приблизив экран к лицу, словно это могло стереть три тысячи ретвитов и невероятное количество лайков на твите, который я опубликовал утром. – Родители выпотрошат меня, как гребаную рыбу.
– Следи за языком, – пробормотала миссис Фэрчайлд, которую, по-видимому, телефон в моих руках не интересовал от слова совсем.
Сердце колотилось у меня в горле, и я думал, голова взорвется. Моему отцу в принципе не нравится то, что у нас есть аккаунт в «Твиттере», что уж говорить о том, чтобы он привлек внимание общественности.
– Как это могло произойти?
У нас шестьсот сорок пять подписчиков. Я знаю точную цифру лишь потому, что она меняется крайне редко. До данного момента больше всего внимания получил твит Итана с мемом о ранних тренировках команды по прыжкам в воду, который он запостил случайно, а боты его ретвитили.
– Маригольд ретвитнула вас, – сказал Пол.
У меня пересохло в горле. Маригольд – поп-звезда восьмидесятых, которой мама просто одержима. Она одна из немногих наших клиентов, которые до сих пор к нам заходят.
Сама того не подозревая, она обеспечила мне домашний арест до следующего года. Впервые я думал, что мог бы получить немного одобрения за свои действия в «Твиттере», но теперь мне придется бесплатно пахать в кулинарии и пахнуть, как индюк, вплоть до Рождества.
Потому что у Маригольд, как выяснилось, двенадцать с половиной миллионов подписчиков. И мне не надо быть математическим гением, чтобы знать, что она получает огромное количество ретвитов, даже когда просто вздыхает. Вы только подумайте, она ретвитнула нас, но за то время, что я просто стоял и пялился в телефон, нас ретвитнуло еще двести пятьдесят человек.
Я зашел на ее профиль и увидел, что после ретвита она написала еще кое-что: ««Высшей лиге бургеров» должно быть стыдно! «Мамины тосты» совершенствовали рецепт тостов «От бабули с любовью» еще до того, как этот гаврик появился на свет».
Под «этим гавриком» она, видимо, подразумевала мультяшного круглолицего веснушчатого паренька в бейсболке и с рожком таящего мороженого в руке, который являлся эмблемой «Высшей лиги бургеров». В рекламе он всегда делает выкрутасы с этим мороженым и говорит: «Добро пожаловать в высшую лигу!» Мне надо было что-нибудь придумать и как можно скорее, потому что родители меня по голове не погладят, когда я вернусь домой.
– Ты популярен! – восторженно сказал Пол.
– Я обречен.
Я вернул ему телефон и стал осматривать коридор в надежде найти Итана. Мне было интересно, знает ли он о случившемся. Не то чтобы это имело особое значение – ничто не спасет меня от очередной длинной лекции, в которых наш папа ух как силен. Думаю, эта будет из разряда «терпение – добродетель» – иными словами, «ты должен думать, прежде чем делать что-либо». Должен признать, у меня есть глупая привычка открывать рот до того, как мозг отфильтрует мысль до приемлемого формата (ну, или твит).
