— Она хочет провести со мной эту ночь…
— Кто???
— Богиня!
Я невольно возвела взор к высокой мраморной статуе, что украшала угол атриума, не иначе сама Юнона, а потом я догадалась…
— Так не теряйся! Ты же у меня — лев!
Клодий схватился за голову и замычал:
— Какой я лев… я — осел, я тупой, никчемный осел…
— Вот и прекрасно, ослы очень выносливые животные! Иди к ней, я в тебя верю!
— Я не смогу, я ни на что не годен, я не умею обращаться с благородным женщинами, я привык к дешевым шлюхам…
— Ну, ты точно дурак, уж прости меня дядя Кло, но это — правда! Твоя «Богиня» давно пресытилась всякими изысками, отшлепай ее как следует по пышному заду, а потом возьми грубо и жестко, и при этом назови как нибудь… э-э-э… как можно более неприлично… ну, вроде того… ты моя похотливая сучка… ну, не ослица, конечно, Оливии, думаю, не понравится такое сравнение…
— Вот, значит, каковы твои пристрастия, отшлепать и обозвать… значит, это тебя возбуждает?
Гай Марий стоял рядом и все слышал! Это же подло вот так подкрадываться из-за спины и наносить удар…
— Я всего лишь давала советы своему робкому дяде. Я волнуюсь за него и хочу помочь в его амурных делах. Хоть кого-то пристроить из нашей непутевой семейки, авось да повезет… А что до меня… Мне нравятся нежные мужчины, заботливые и ласковые. Еще настойчивые и в меру строгие… такие как ты… Ты-мой идеал! А ведь мы едва знакомы… может, у тебя множество дурных привычек. Поэтому, не вздумайте гордится, мой генерал… то есть мой консул… то есть даже вообще не мой…
Кажется, вино мне ударило в голову, а ведь я почти не пила. Высокий чернокожий раб подошел к нашему поэту, низко поклонился и что-то прошептал, указывая на занавеси, что вели в соседние покои. Хоть кто-то сегодня будет наслаждаться любовью тел… Я надеюсь Клодий не оплошает, ему бы только начать… Да я более чем уверенна, поэту и трудится-то не придется, страстная матрона все сделает сама.
— Иди, Клодий, и пусть твой «гладиус» будет столь же могуч, как «орудие» самого Приапа.
Вон его мозаичное изображение на одной из стен дома. Низенький крепенький божок с фаллосом небывалого размера. Где же найти подходящую «пещеру» для такого огромного бивня… Но у Богов свои причуды… Есть объемный фаллос, найдется и вместительное лоно…
— Красавица… нимфа… идем к нам, у нас есть вино и сладости… я подарю тебе целый ауреус…
— Наталия… мой дом всегда открыт для тебя… вернемся в него вместе…
— Наталия… я готов бросить к твоим ногам целый ларец с драгоценностями… все равно на моей старухе они смотрятся мерзко… иди сюда… покажи свои ножки…
Я с ужасом оглядывалась по сторонам, пытаясь увернутся от цепких рук, что пытались ухватить меня за одежду, голова кружилась от каких-то густых и тяжелых запахов, над атриумом нависла пелена сладковатого дыма из курильни, в которую раб бросил щепоть белого порошка…
— Гай, выведи меня отсюда…
Я почти без сил рухнула на руки мужчина и консул тотчас подхватил меня, снова вынося в сад.
— Гай, что это было, такой противный запах…
— Индийские снадобья, в последнее время многие в Риме ими увлечены. Они дают чувства легкости и веселья, да ты видела все сама… Скверная забава… Утром многие и не вспомнят, с кем провели ночь. Вот почему мне так не по душе этот дом и общество, что здесь собирается. Это не для меня.
— Я бы хотела вернутся в дом Клодия. Уже темно, а как же я доберусь? Гай, ты же меня не бросишь тут одну? Мне страшно… я ничего тут не знаю и никого. Только тебя и Клодия. Если со мной что-то случится — ты будешь виноват!
— Я? И с какой же стати? Ты — взрослая женщина…
— В душе я дитя. Разве не заметно…
— Если вспомнить, что ты здорово лазишь по заборам и кидаешься камнями, твои слова не далеки от истины, Наталия…
— Можешь звать меня Ната… или Наташа…
— Наташа…
Как нежно, даже как интимно он повторил сейчас это слово. И скользнувшее по его губам оно тотчас коснулось моей души.
— Гай… ты просто чудо! Ты такой…
Но договорить мне не дали. К консулу подошел слуга.
— Господин! Ваша лошадь…
— Мне нужен паланкин, мы возвращаемся домой.
Оказывается, мы уже подошли к воротам, точнее, это он подошел, а я по-прежнему возлежала на его крепких руках и мне это нравилось… Я чувствовала себя комфортно и безопасно. Гай никому не даст меня в обиду, он консул, он храбрый солдат, он всегда меня защитит! Не о таком ли мужчине я мечтала с той поры, как вообще начали появляться в моей голове девчачьи «розовые грезы» о прекрасном принце.
А как интересно он сейчас сказал, как уютно — «мы возвращаемся домой». Какой мужчина… вместо того, чтобы напиваться и обжираться как поросенок, хватая за цветные юбчонки смазливых танцовщиц, Гай Марий собирается проводить меня в нашу усадьбу.
Я так счастлива! О нет, не отпускай, только не это… ммм… я бы даже уснула у него на руках… от него так приятно пахнет мужчиной… что со мной такое… неужели я наглоталась этого странного дыма и сейчас куда-тот плыву… Гай… только держи меня за руку… Я не хочу никуда лезть, я хочу к тебя… хочу тебя… ах…
Темно-красный паланкин, поддерживаемый крепкими самнитами, уносил все дальше по улице эту чуточку растрепанную чужестранку, что так жадно хваталась за его тунику, не желая расставаться. Гай и сам не хотел ее отпускать, но так будет лучше. Завтра она еще чего доброго станет стыдиться и хныкать, что он затащил ее в постель, лучше просто отвезти Наталию домой.
Сам консул ехал рядом на своем коне, следуя за факельщиком, что освещал путь ему и мерно покачивающейся над землей палатке. Девушка должна отдохнуть и поспать. Вечер прошел сумбурно, впрочем, как и все вечера у взбалмошной Оливии. Больше Гай не ступит туда и ногой. Хорошо бы Клодий выбрался живым из объятий этой римской Цирцеи. Вот же бедняга… она высосет его до полного измождения.
А сам бы Гай не против провести ночь с этой светлокосой северянкой, она лжет… она не может быть коренной жительницей Этрурии… она больше похожа на рабынь с берегов Рейна. Такие же голубые, прозрачные глаза и непокорный нрав. После похода Каррона в Риме их стало много, Плавт жаловался на их строптивость, но римляне умеют укрощать самых свирепых львиц. А какова Наталия в любви… Огонь и лед… Мед и уксус… Хотел бы он это узнать… Но ведь ей нужен муж…
Нет, я никогда не пойду на это!
Глава 7. Вилла Котта и "женские слабости"
Сады моей души всегда узорны,
В них ветры так свежи и тиховейны,
В них золотой песок и мрамор черный,
Глубокие, прозрачные бассейны.
Н. Гумилев
Я проснулась в доме Клодия, у себя в комнате с облупившимися росписями на стенах. Голова немного гудела, но во всем теле чувствовалась какая-то легкость и свежесть. И еще мне виделись такие приятные сны… Так, а что у нас было вчера? Ой, я совершенно не помню, как вернулась домой, как оказалась на постели… в одежде, хорошо… вот, только мои сандалии кто-то снял, неужели Элиав… А где же Гай? Ох, в своем «холостяцком заповеднике», где же ему еще быть…
