Слуга твоей красоты,
За то, что полное счастье,
Последнее счастье — ты!»
Н. Гумилев
Мы пробрались в ограду консула через воротца в стене, прошли через неухоженный сад и оказались дома. Никто из встреченных нами слуг не был удивлен, увидев нас вместе. Игар низко перед хозяином, а потом отпустил поклон и моей особе. В ответ я тоже кивнула головой, улыбаясь.
— Ты голодна?
— Нет.
— Может, хочешь пройти в термы?
— А ты?
— И я с тобой. Слишком долго меня не было рядом. Но сегодня ночь будет благосклонна к нам.
— Почти две недели.
— Слишком долго…
Мы наслаждались теплой водой, лежа в широкой купели. Я прижималась спиной к груди Гая и он обнимал меня, обхватив руками так крепко, словно боялся, что я вдруг исчезну. Мы мало говорили вслух, перейдя на язык прикосновений, сейчас это было правильней всего. Я прикрыла глаза и удобно разместила голову на плече мужчины. Вот мое место, отныне и навсегда. Здесь мне уютно и безопасно, тепло и комфортно. Я всегда хочу ощущать рядом твое сильное, надежное плечо. Знать, что ты всегда выслушаешь меня и поддержишь, прогонишь любую тревогу, никогда не предашь. В это мне хочется верить, Гай, потому что я люблю тебя, мой суровый римлянин… мой любимый солдат.
А потом я повернулась лицом к нему и увидела его улыбку. Все как прежде… словно и не было этих страшных дней, словно нас миновали обиды и упреки. И мы не расставались ни на час. Воистину, эта ночь благосклонна…
— Я люблю тебя, женщина.
— Я люблю тебя, мужчина.
Мы наслаждались друг другом прямо в ароматной воде, щедро расплескав ее на мраморный пол вокруг. И это был мой триумф, моя победа и награда одновременно.
— Не могу насытиться тобой, Наталия, хочу брать тебя снова и снова — всю ночь!
— Однако же вы самонадеянны, Консул!
— Конечно, иначе Консулом я бы не стал.
— Римляне все такие самонадеянные…
— Но ведь не все же римляне — консулы!
— Ты, прав, дорогой! Гай, а тот легионер обрадовался?
— Какой еще легионер?
— Ну, тот — Луций, я просила наградить его, помнишь…
— Да-а, Руф сказал, что он отважно сражался и не раз показал свою выучку на деле. К тому же дисциплинирован, это ценное качество для солдата.
— Хорошо…
— О каких еще мужчинах ты думаешь рядом со мной?
— Ну-у… а ты не будешь сердиться? Гай, я дала свободу Элиаву, а он хочет быть с Анеей, она твоя рабыня и я подумала, что…
— Если это войдет у тебя в привычку, ты меня совсем без слуг оставишь, женщина? Кто тогда будет готовить для нас ванну? Ходить за едой? Убирать комнаты?
И тут я решила схитрить:
— Дело касается лишь этой девчонки. Она молоденькая и милая, не хочу, чтобы вертелась у тебя на глазах! Я ревную!
— Хм… мне нравится…
— Кто нравится? Голубоглазые девчонки, да? Я заметила…
— Мне нравится только одна голубоглазая девушка и она сейчас рядом. Такая гладенькая и беленькая…
— «Нет, нет, пожалуйста, только не овечка…»
— Что с тобой? Ты стала бледна, может, лекаря позвать?
— Нет, Гай, просто… просто мне было так страшно, так плохо без тебя. Никогда больше не оставляй меня одну, пожалуйста.
Мужчина задумчиво потер переносицу, сомкнув широкие брови:
— Цезарь может снова отправить меня в поход, но я знаю, чем занять тебя, чтобы ты не скучала. Нужно сделать так, чтобы ты была не одна. Тебе нужен младенец.
— Интересная мысль!
— Тогда нужно поскорее заняться делом.
— Но, дети не получаются скоро, я же не кошка тебе…
— Ты — моя львица!
— Мяу… Мрр… Значит, ты — Лев, а кто бы еще осмелился полюбить Царицу?
— Ты верно сказала, божественная!
И я услужливо повернулась на животик, как он того и хотел, мне же тоже нравится эта поза…
А на утро нас разбудили известием из дворца Тиберия. Император хотел видеть консула и, кажется, Каррону сегодня вручат еще одну важную государственную награду. Пришлось нам опять ненадолго проститься, ехать с Гаем я отказалась наотрез. Как-нибудь в другой раз, наслышана я о римских Цезарях, увольте, увольте…
Пока мой мужчина отсутствовал, я села за свои записи. Дополнила текст новой главой и вдруг сами собой начали рифмоваться строки. Этак, поживешь в Риме и тоже станешь поэтом. Кажется, из моих записок выйдет отличный любовный роман, надо будет посоветоваться с Элиавом, не знает ли он подходящего издателя.
Пройдет какое-то время и мы непременно посетим Кордацию. Я думаю, там, и правда, можно хорошо провести жаркое лето, особенно с ребятишками. Я хочу двоих, мальчика и девочку. Возможно, я даже осмелюсь когда-нибудь заглянуть в беседку, увитую плющом, кто знает, может, под скамьей все еще валяются сухие гранатовые корки и косточки персиков…
Наталии было невдомек, что Гай Марий еще неделю назад приказал тщательно очистить виллу от малейшего следа нашествия мятежников. Беседку в глубине сада консул тоже велел убрать, а на ее месте распорядился высадить розовые кусты. Ничто не должно печалить любимую женщину, а плющ, говорят, порой наводит тоску и дурные сны. Каррон ничему не позволит нарушить покой его драгоценной невесты, а значит, от темно — зеленых вьющихся лиан нужно избавиться.
Глава 20. Carpe diem. "Лови день"
— Домиция, как он? Ну, что ты молчишь, отвечай скорее, он дышит?
— Сейчас, сейчас, госпожа, будет дышать…
Услышав, наконец, громкий писк и недовольное хныканье я с облегчением повалилась на сложенное в изголовье покрывало. О, Боги, я справилась, а уж думала, придется в муках покинуть сей скорбный мир…
— Домиция, он здоров? Это же мальчик, верно? Да, какая мне разница, лишь бы был живой и здоровенький!
— Мальчик, мальчик, не тревожься, госпожа, все хорошо.
— Смотри не урони! Держи осторожно, как ты его вертишь, ты что это делаешь с ним, осторожнее!
Но Домиция только посмеивалась над моим страхом. Опытная акушерка ловко омыла малыша в приготовленном корытце и мигом закутала в простыню.
— Гаю уже сказали? Где он сейчас? Дома?
— Лежите, госпожа, вам нельзя подниматься, ему сообщат.
Кажется, пожилая женщина и сама была на седьмом небе от счастья, что все разрешилось так благополучно, шутка ли, принимать младенца самого консула. А вот я продолжала ныть:
— Он его Ульпием хочет назвать, ну что это за имя — Ульпий? Я хочу — Маркус — Марк, красиво, правда? Покажи, покажи, дай-ка его мне скорее, ну какой же это Ульпий, да ни за что!
