— В праве. Ты слышишь меня, Аня? Я прошу тебя, любимая, пожалуйста, не отказывай мне в возможности помогать тебе, быть с тобой заодно всюду. Ты нужна мне. Ты, твои проблемы, твоя семья, твои радости. Все.
— Все, — эхом повторила я. Как быстро он сделал решающий шаг мне навстречу.
Женя убрал руки, и я сама потянулась к нему. Прижалась, положив ладони на его грудь, ощущая частые удары его сердца.
— Прости меня, Жень.
— Ну вот… Опять… За что?
— Что не всегда могу быть с тобой откровенной. Знаешь, я хотела, чтобы ты летел со мной. Хотела, чтобы вчера ты тоже был рядом. Мне было так страшно.
Я всхлипнула. Не сдержалась.
— Но как я могла что-то требовать. Твоя работа…
— Моя работа долгое время делала меня счастливым и давала цели, которых мне относительно легко было достичь. Я привязался к ней, но не настолько, чтобы сходить с ума по цифрам, жить ими, видеть в них смысл, — он провел рукой по моим волосам и, обняв, положил подбородок мне на макушку. — Теперь ты — моя цель. Требуй, чего хочешь.
— Ты знаешь, чего я хочу, — шепотом ответила я, наслаждаясь теплом и чувством бесконечной защищенности.
Он глубоко вздохнул, ничего не ответив.
Глава тринадцатая
Впервые за полгода с работы я вернулась вовремя. В квартире было тихо и пусто — Пашка и Марго после выписки отца из больницы уехали в село, погостить с неделю, подсобить матери, развлечь папу, которому прописали едва ли не постельный режим, поэтому он капризничал и бурчал, недовольный собой и всеми, кто хотел ему помочь.
Я обещала приехать в конце месяца, предупредив заранее Женю, что возьму отпуск и ему советую. Насчет себя босс ответил, что пока ничего сказать не может — мол, перед концом года много работы, встреч, планов, и все, конечно, требует его внимания. Я не спорила — давно поняла, что торопить события с Женей — не лучший способ добиться желаемого. Поэтому я работала — тихо, незаметно, закрывая глаза на усмешки, не слушая шуточек местных сплетниц, старательно избегая встреч с Инной и никому ничего не доказывая. Себе дороже.
Была и ещё одна очень важная причина, почему сегодня я отложила все дела. Мы ехали на ужин к родителям Жени. Следовало подготовиться — справиться с лишними нервами. Безусловно, я переживала и, наверное, сильнее, чем на первом собеседовании или даже в первый рабочий день. И мне теперь думалось, что существовала какая-то закономерность в том, что с течением жизни одни проблемы, которые раньше казались чудовищно глобальными, скатывались до микронеудобст, в то время как новые поднимались над головой, подобно цунами. Они, конечно, тоже позже превращались в лужи, но по первому времени очень пугали.
Я приняла душ, надела заранее подготовленный брючный костюм (почему-то мне хотелось выглядеть деловой и серьезной) и занялась макияжем. Руки тряслись, и пришлось на некоторое время прерваться и перевести дух, чтобы не выколоть глаз щеточкой для туши.
Взять себя в руки получилось не сразу, но Женю я встретила уже вполне спокойной. Он поцеловал меня легонько и, пройдя в квартиру, обернулся.
— Уже готова? — он вскинул бровь, оглядывая меня. — А почему так официально?
— Чтобы не выглядеть ветреной пигалицей с твоей работы.
— У меня на работе нет пигалиц.
— Но твои родители этого не знают, — я прищурилась. — Тебе, что, не нравится?
— Нет, почему, ты выглядишь великолепно, но ничего не могу с собой поделать, — Женя улыбнулся. — Я люблю юбки и платья. Они очень… м-м-м… раскрепощают.
Я поджала губы.
— Мы же не собираемся заниматься всякими непотребствами дома у твоих родителей.
— Непотребства можно творить и в машине, — Женя притянул меня к себе и произнес на ухо. — Я бы помог тебе расслабиться. Будь ты в юбке.
— Ну уж нет! Пошли, а то опоздаем.
Дом Шершневых находился в элитном районе, которые местные в шутку называли "Нью-Джерси". Вдоль заводи, на искусственно поднятом берегу, располагались коттеджи типажа "кто во что горазд". Были здесь и дворцы с колоннами, и небольшие домики под старину с резными наличниками, и замки с башнями и верандами. Летом тут, наверное, было красиво, потому что деревьев на приусадебных понасажали много, но сейчас, поздней осенью, когда листья уже почти полностью опали и лежали на дорогах влажными от дождя кучами, район выглядел, мягко говоря, угрюмо. В мусорных баках, грязных и дырявых, рылись собаки и вороны, на дороге, под лужами, скрывались выбоины. И в целом местность казалась слишком уж запущенной для тех, кто предпочитал жить во дворцах.
Заметив мое удивление, Женя, усмехнувшись, пояснил:
— Тут каждый тратит деньги исключительно на свой дом. На места общего пользования собирать не получается. Один зажмет, а остальные решают, что не должны платить за соседа.
— И все вместе живут в грязи. Впечатляет.
— Угадаешь, где мой дом?
— Хм… Его проектировал не ты?
— Я тогда только палочки и крючочки рисовал в прописи.
— А… Ну… Значит, вон тот, за поворотом.
Женя ошарашенно уставился на меня.
— Как ты догадалась?
— По крыше. Дом тут самый старый.
Женя присвистнул и вырулил на соседнюю улицу. Перед жилищем его родителей — трехэтажным коттеджем красного кирпича с гаражом и балконом у чердачного окна — стоял фонарь с красно-белым, по спирали раскрашенным, столбиком. И этот веселый фонарь, среди серости и грязи элитного района, над выложенной плиткой площадкой, походил на новогоднюю карамель, забытую среди всякого мусора.
— Какой прикольный, — я указала на фонарь. — Он работает?
— Конечно. Его поставила мать. Сказала, что он приносит удачу.
— А когда она его поставила?
Мой собеседник нажал на клаксон и отвернулся.
— Когда мы с Ритой поженились.
К нам никто не вышел. Просто ворота гаража поползли вверх, и мы въехали в просторное помещение, где стоял огромный черный джип, с колесами выше, чем машина Жени, и маленькая синяя автошка неизвестной мне марки. Женя заглушил мотор, но выходить не спешил. Поправил свое пальто и, вздохнув, посмотрел на меня.
— Аня, послушай. Что бы кто ни сказал или ни сделал, пожалуйста, помни. Я всегда на твоей стороне. Они это знают. Будет нужно — я напомню.
— Твои родители уже что-то говорили обо мне? — насторожилась я.
Женя открыл было рот, но ответить не успел — в гараж, через едва приметную дверь, зашел высокий седовласый мужчина в рубашке, брюках и домашних тапочках. Он остановился у синей машинки и помахал нам рукой.
— Идем, — Женя выдернул из-под себя полы пальто и вышел из машины. Я не стала ждать, пока он откроет мне дверь — сама выскочила ему навстречу. Мы столкнулись и на мгновение замерли. Женя чуть прикрыл глаза и, склонив голову, поцеловал меня в губы — чинно и осторожно, мимолетно и так нежно, что меня бросило в дрожь. А потом сжал мою ладонь в своей и, отступив на шаг, потянул меня вперед.
