Не знаю, как кровь, а вода вокруг меня готова была вскипеть, такой горячей стала моя кожа. Такой горячей стала я.
Я кончила два раза подряд, едва отключила вызов, сдавленным голосом сославшись на дела. Судя по прощальному смешку Дэрила — он прекрасно понял, что за дела.
Спасибо Асель, что поделилась со мной одним из женских секретов — что можно свинтить головку душа, и струя из шланга будет ласкать сильно и ласково одновременно. Одни лишь мои пальцы не смогли бы погасить это пламя.
Но все только начиналось…
Переписка оставалась невинной, зато наши голоса становились все откровеннее, словно отсутствие следов этих разговоров, растаявшие в воздухе звуки, которые уже никто никогда не услышит, позволяли быть смелее и легкомысленнее.
Одновременно реальнее — и безответственнее.
Вечерний шепот в самое ухо, низкий гул, щекочущий смех.
В кровати, далеко за полночь, спрятавшись от подглядывающих в окно звезд под одеялом.
У меня четыре, но утра, у него шесть, но вечера, завтра воскресенье и никому никуда не надо торопиться.
— Когда ты первый раз была с мужчиной?
— Мне было двадцать, мы с мужем две недели не дотерпели до свадьбы. Я очень боялась — все поймут, что сын был зачат вне брака. Посчитают недели, сопоставят…
— А до этого? С другими парнями. Петтинг?
— Нет, что ты, у нас так не было принято. Поцелуи или сразу секс. Но секс нельзя, если ты приличная девушка.
— Ты очень приличная… — и тихий смех бархатом по коже.
— Да что ты говоришь! А ты как лишился невинности?
— Меня соблазнила моя репетиторша по математике. Я так пялился на ее сиськи, что она сняла футболку и спросила — хочешь?
— Звучит как сюжет порно.
— Искусство отражает жизнь. А целовалась первый раз когда?
— В пятнадцать. По-дурацки все вышло, на спор. Проиграла девчонкам желание и пошла сказала мальчику, который мне нравился, что все говорят — он хорошо целуется, а я не верю.
— Доказал?
— Ага, но я не успела ничего понять. Он увидел девчонок, которые следили за нами из-за угла, разозлился и сказал, что я-то целуюсь отвратительно и повторять он не намерен.
— Много потерял.
— В те времена — не очень. Ты?
— В двенадцать с подружкой из летнего лагеря. Нам стало интересно, как это делают взрослые. Совсем не понравилось.
— Вау, а я думала ты с детства такой!
— Какой?
— Развратный.
И снова щекочущий смех и дыхание, которое хочется почувствовать на своей коже так сильно, что я едва удержалась от того, чтобы прислонить телефон к своей груди.
— А что было между поцелуем и мужем? Много поклонников?
— Потом за мной ухаживал взрослый мужчина, старше меня на пятнадцать лет. Мы даже целовались, но…
— Ты не хотела большего.
— Мне было неинтересно. И страшно. Но я пыталась казаться взрослей и старательно глубоко дышала, когда он меня обнимал. Он, видимо, решил, что я возбуждена и на все соглашусь. А я испугалась ужасно и стала отбиваться. Так стыдно было…
— Тут нет никакого стыда — сказать что ты не хочешь. Он ведь не стал настаивать?
— Нет, он отвел меня домой.
Дэрил медленно выдохнул, кажется, даже с облегчением:
— Я волновался за тебя в этой истории.
— Нет, нет. Он просто перестал мне звонить. Но я все равно еще долго ни с кем не встречалась после этого.
Короткие беседы растягивались на часы. Мы созванивались уже не только вечером, но и по утрам. Перед сном — обязательно. Я пела ему колыбельные, а он нашептывал мне на ухо пошлости и смеялся, когда я сквозь сон отвечала невпопад.
Мы могли разговаривать только когда я была дома. Дэрил иногда звонил мне из машины, а я не могла ответить на работе или на улице.
Вдруг кто-то услышит? Немыслимо!
— Лиль! Лиля! Белова, блин! Да куда ж ты так летишь!
Куда-куда… После работы я теперь летела только домой — сладко шептать в трубку свои секреты и выслушивать секреты Дэрила. Как он влюбился в мамину подругу, когда ему было шестнадцать. Как долго рассматривал мужиков в журнале про бодибилдеров и потому решил, что наверное гей, а потом догадался, что хочет такое тело — себе, а не трахать. Как однажды увидел в порнухе свою бывшую подружку и позавидовал.
В своей задумчивости я даже не сразу поняла, что зовут меня. Белова — это девичья фамилия, все знакомые звали меня по мужу. И единственный человек, который звал по старой — собственно, муж. Бывший.
— Валера? — я удивленно обернулась.
Он нагонял меня, бегущую через сквер с работы, крепко держа за руку свою новую женщину. Ее зовут Марина, я помню. Моложе меня на десять лет — никто ж не меняет старую машину на старую и сорокалетнюю жену на сорокалетнюю. Надо подняться, взять получше. Помоложе.
— Привет! Давно не виделись! — он даже слегка запыхался. Старость не радость. — Как твои дела?
Глава 17. Пенза, сквер
Этот город слишком мал для нас двоих.
Честно говоря, эта планета слишком мала для нас двоих.
Но с городом особенно обидно. Куда я отсюда денусь?
Я тот человек, который умудрился столкнуться в Лос-Анджелесе со своей любимой порнозвездой! А уж отыскать бывшего мужа в полумиллионной Пензе, чтобы застрять с ним в вежливых беседах в тот момент, когда больше всего на свете хочешь попасть домой — фигня вопрос. Могу, умею, и, к сожалению, — практикую.
— У меня все хорошо, — вежливо ответила я.
Он же не хочет и вправду узнать, как у меня дела? У него точно все отлично — стрижка новая, удачная. Поправился — новая женщина хорошо кормит, наверное. Не то что я.
Она, кстати, тоже ничего. Стройная, дорого одета. Сумочка «Фенди» — не «Луи Вюиттон», но и не Китай, издалека видно. Ну, может, очень качественный Китай, если придираться.
— Ты хорошо выглядишь! — сделал мне внезапный комплимент Валера. Лет семь не слышала от него такого. Хорошо его дрессируют в новой семье, аж завидно.
Правда после этих слов свеженькая благоверная покрепче ухватила его под руку и кинула яростный взгляд, который он проигнорировал. А вот это зря.
— Спасибо! — снова коротко отозвалась я, надеясь, что на этом социальные танцы закончатся. Но не для того он меня догонял, чтобы просто отступиться!
— Женщинам идет разводиться, — глубокомысленно заявил бывший муж с его любимым видом: «Записывайте за мной, пока я жив». Хорошо, что это тоже больше не моя обязанность. Есть плюсы в разводах, есть, это он прав.
