Дэрил выделялся из толпы какой-то нездешностью, даже в центре, где иностранцы бродили стадами. Татуировками, улыбкой, непривычной раскованностью — на его фоне я сама себе казалась закомплексованным паралитиком. Он наверняка привык к более свободным нравам.
И еще он звезда.
Специфической области, но звезда.
У него уже были свои красные дорожки и свои торжественные приемы.
Дорогое шампанское и лимузины.
Поклонницы, которые требуют расписаться на голой груди.
А я кто?
Провинциальная продавщица?
Последний раз я такую острую разницу ощущала с тем взрослым возлюбленным в свои пятнадцать. Но тогда я была юна и прекрасна. И спинным мозгом понимала — другого тогда еще не отросло! — что моя юность и красота самая ценная валюта в мире. Поэтому разница между нами была скорее качественной: он брал опытом, я невинностью.
А здесь… слишком много пунктов Дэрилу в плюс, а мне в минус: внешность, деньги, карьера, опыт. Даже соотношение мужчин и женщин старше сорока в России. Это не добавляло уверенности в себе.
— А… куда мы идем? — наконец спохватилась я, все это время просто следовавшая за Дэрилом в вихре своих эмоций. Они как разноцветные осенние листья кружились перед глазами, застилая реальность и мешая сосредоточиться даже на самых простых мыслях.
Дэрил остановился.
— Не знаю. Куда-то. Хочешь выпить? Погулять? Ко мне? К тебе?
От этого «ко мне, к тебе» чуть пониженным тоном, хрипловатым голосом, меня бросило в жар. Я вдруг осознала, что буквально на днях этот мужчина видел меня голой, видел меня…
Во время оргазма он меня видел…
И явно не успел забыть!
В его взгляде это читалось довольно четко, словно где-то глубоко в зрачках специально для меня крутили порноролик с моим участием.
Почему склероз и деменция приходят так поздно? Почему нельзя пораньше поразить некоторых чересчур наглых порнозвезд?
Я тоже, тоже видела его и голым, и во время оргазма, и в каких только видах не наблюдала! В том числе не самых эстетичных — секс вообще не самое эстетичное зрелище. Он про другое. И чем он естественней, тем менее красив и больше заводит.
Самые грязные истории на экране были самыми яркими. Я их тоже помнила, я тоже могла бы показать ему тайное кино на дне своих зрачков. Может быть, прямо сейчас и показывала, потому что улыбка Дэрила становилась все более провокационной, опасной и соблазнительной.
— К тебе… — проговорила я полушепотом, заранее сдаваясь.
Я ведь за этим приехала?
— Если хочешь, мы можем сначала выпить, — предложил он, вновь чуть сильнее прижимая меня к себе.
Я помотала головой. Не хочу туманить мозги, хочу помнить все так, как оно было на самом деле. Хочу естественных ощущений.
— Где ты остановился?
— В «Национале». Это близко.
Глава 25. Москва, "Националь"
Я не слишком-то разбиралась в географии Москвы, но про «Националь» все-таки знала. Помпезная гостиница в стиле модерн: все то, что можно представить себе при словах «фешенебельный отель». И еще слово «роскошный», его тоже нельзя было забыть. И «шикарный». И наверняка еще десяток изысканных синонимов, которые в полной мере могли бы отразить мою оторопь при виде представительных швейцаров, открывших нам двери, позолоченной лепнины на потолке, скульптур на входе, красных ковровых дорожек, прижатых к ступеням лестницы медными прутами, мозаик, чугунных завитушек, вычурных диванов, резных кресел и снова позолоты, позолоты, позолоты…
Выглядело это все ошеломительно и в полной мере соответствовало репутации отеля.
Я никогда не бывала в подобных местах, я даже в настоящий ресторан с белыми скатертями попала впервые лишь на своей свадьбе.
Пушистые ковры скрадывали шаги, откуда-то доносилось деликатное позвякивание бокалов, персонал поворачивался за нами как подсолнухи за солнцем, готовые уловить малейшее пожелание. Здесь все еще витал дух советского шика для элиты.
Дэрил его не чувствовал, а меня все прямо отталкивало — это не для тебя! Ты не нашего круга!
Но где-то на заднем плане все равно дребезжало ощущение, что вся эта лепнина с позолотой наклеена на прогнившие деревянные стены. Что под коврами прячутся вытертые ступени, мебель скрипит, а осенью, во время дождей, проступают на стенах влажные пятна.
В номере, куда Дэрил меня пригласил, ощущение стало еще сильнее. Огромная двухспальная кровать, лакированные столики, диван, обитый расшитым атласом, старомодный телефонный аппарат на письменном столе, тяжелые кисти пыльных бархатных занавесей. Словно истлевшие приметы «дорого-богато» начала двадцатого века попытались воссоздать в его конце, но как-то без энтузиазма, больше по воспоминаниям о роскоши советских времен.
Казалось, что в номере душно, но я не была уверена, что окна, из которых виднелась Красная Площадь, можно было открывать.
Дэрил обошел меня и заслонил выдающийся вид на Исторический музей еще более выдающимся видом. На себя. Напрочь выбив из моей головы размышления об эстетике упадка номенклатурных артефактов.
Провел руками по плечам, спустился на талию и приобнял, мягко поглаживая по спине.
Спросил:
— Чего-нибудь хочешь?
— Воды… — вытолкнула я сквозь пересохшие губы, ухватив взглядом стеклянную бутылку на столе.
Он отошел, неторопливо наполнил тяжелый стакан с толстым дном, протянул мне.
Его жесты, движения, даже вдохи и взгляды среди всей этой мертвой помпезности выглядили как праздник жизни, прорыв в другое пространство, где все настоящее, естественное — горячая кожа вместо мундиров, застегнутых на все пуговицы.
Стекло стукнулось о зубы, капли воды пролились на грудь.
У меня дрожали руки. И губы. У меня все дрожало.
Дэрил шагнул ко мне, вынимая стакан из пальцев, обнял, склонился, завоевывая мой рот на этот раз всерьез.
Отголоски кофе и мяты на его языке — словно его собственный вкус.
Уже привычный, еще незнакомый.
Я вцепилась в его горячие бицепсы, чувствуя шершавую ткань футболки под пальцами и поднялась на цыпочки, чтобы ему было удобнее целовать меня.
Сердце билось часто-часто, ладони вспотели — так сильно я волновалась перед сексом только в свой самый первый раз.
Было точно так же: страшно, неловко, — и неизбежно.
Дэрил неохотно оторвался от меня, напоследок медленно оттянув нижнюю губу и оставив на ней символический укус. Его поцелуи спустились ниже, на шею, рассыпались короткими ожогами, рассылающими волны мурашек по телу. Я выдохнула и еле слышно застонала, давая ему понять, что мне все нравится.
