А у меня только дыхание перехватывает и потеют от волнения ладони. Но я готова сделать все, что он скажет, будто и правда наивная девчонка, впервые попавшая в руки опытного соблазнителя.
И как-то совершенно сейчас плевать, что завтра на работу в семь утра, что я и в прошлые сутки почти не спала.
— Не уходи. Оставайся на всю ночь…
По его улыбке было ясно, что он ждал этих слов. Может, и не было никакой гостиницы.
У него точно не было никаких сомнений и метаний насчет уместности моей квартиры. Да наплевать ему, как она выглядит!
Он даже не оглянулся ни разу с того момента, как мы вошли. Он смотрел только на меня.
— Иди ко мне, — Дэрил выпутал меня из кардигана, отбросил его в сторону и провел кончиком языка по ключицам, по шее, коснулся губ, пока его руки гладили мои бедра. — Думаю, нам нужен душ.
— Ой! — я не сообразила, что с дороги трахаться можно только в безбашенной юности. — Чур, я первая! Я быстро.
— Не-е-е-ет… — снова предвкушающе улыбнулся он. Как у меня заходится сердце от этой его опасной улыбки! — Не собираюсь ждать тебя еще ни секунды. Идем вместе.
— Вместе?
В ванной у меня яркий свет от четырех диодных светильников, пронзительный, белый, безжалостный. Под ним не скрыть ни морщины, ни растяжки, ни прочие несовершенства кожи, которая давно далека от идеала.
Секс — это хорошо. Но душ — как-то чересчур интимно.
Особенно в сорок с лишним, когда тело уже не пахнет свежей влекущей юностью.
Мне нужно немного уединения, чтобы привести себя в состояние, в котором не стыдно ложиться в постель с таким мужчиной!
Глава 42. Пенза, ванная
Дэрила, разумеется, вся эта ерунда нисколько не смущала. Яркий свет? Попробуйте раздеться под софитами на съемочной площадке. Душ — слишком интимно? Не после секса под взглядами всей съемочной группы. Неидеальное тело? Это вообще не про него.
Он раздевался быстро и нетерпеливо, с облегчением скидывая с себя мешающую ткань. Действительно привык чаще ходить голым? И тянул меня за собой в тесную маленькую ванную, где для нас двоих было место, только если мы стояли вплотную.
Кофта, джинсы, белье — он стянул одежду и с меня, куда ловчее, чем я делаю это сама. Тем более, что сейчас я зависла, в очередной раз любуясь тем, как он выглядит. Горячие и твердые мускулы под пальцами, совершенно нереальные широкие плечи, черная татуировка — очень контрастный в ярком свете скорпион, занимающий половину его спины и перекинувший через плечо хвост на грудь. Мешанина мелких татуировок на крепких руках — я жадно рассматривала их, чтобы не смотреть на себя. Мне было неудобно, неуютно, стыдно — на мою грудь уже много лет действовала сила тяжести и ни к чему хорошему это до сих пор не привело.
Но и Дэрил рассматривал меня. И пока я пускала слюни на его плоский, расчерченный на литые квадраты живот, его пальцы гладили мой — дряблый и толстый.
Ох…
Все было намного легче в нереальности «Националя». Здесь, в собственной ванной, я давно привыкла примечать любой свой недостаток и мысленно раздувать его до немыслимых размеров. Здесь я плакала, рассматривая свои первые растяжки на бедрах и животе во время беременности, здесь наблюдала, как неумолимо опускается грудь, здесь зеркало прятало от меня незаметно налипающие лишние килограммы, а потом разом открывала отвратительную правду.
Один восхищенный взгляд не мог перебороть всю мою женскую историю несправедливого увядания.
А то, что у Дэрила уже так напряженно налился кровью член — так работа у него такая!
— Не смотри… — попросила я, когда он поставил меня, уже обнаженную, в ванную и включил душ. Теплые колкие струи умиротворяюще били по плечам, но сейчас им не под силу было меня расслабить.
Все стеснение ползло наружу, выбираясь из тайников души, и мне хотелось плакать от того, что он не встретил меня в восемнадцать, когда я была такой красоткой!
Не ему досталось трогать мою задорно торчащую грудь, не он целовал шелковую, идеально ровную кожу.
Тот, кому повезло — этого не заслужил. А тот, кто заслужил — не получил.
Сожаления эти накрывали меня так мощно, что слезы выступали на глазах против воли.
Вот он — главный недостаток поздних романов. Не то, что сердце не умеет больше так сумасшедше биться, как в юности — умеет! А то, что хочется подарить возлюбленному все самое лучшее, а оно уже кончилось, просыпалось песком времени сквозь пальцы.
— Почему? — в коротком английском слове нечему ломаться и хрипеть, но почему-то именно это произошло с голосом Дэрила, когда он его произнес, глядя на меня снизу вверх и очерчивая пальцами мои бедра.
— У меня ужасное тело… — пожаловалась я полушепотом на грани слез. — Я толстая и… ой!
Он быстро наклонился, накрывая губами впадинку между ног, и его язык нагло проскользнул внутрь, обжигая острым прикосновением. Я вздрогнула всем телом и распахнула глаза, встречаясь с очень, очень, очень голодным и жадным взглядом Дэрила.
Он выпрямился перешагнул край ванны, присоединяясь ко мне под теплыми каплями. Обнял, намекающе потираясь напряженным членом о живот, качнул головой:
— Ты прекрасна. Ты женщина. Твое тело — женское, и оно прекрасно… — колючий хрипловатый полушепот царапал мою кожу, а пальцы, движущиеся вслед за ним — ласкали.
— Как ты можешь так про себя говорить? У женщин мягкая податливая грудь, она вот так колышется, когда сжимаешь и отпускаешь ее, — его руки повторили то, что уже сделали слова. — Она тяжелеет, когда ты возбуждена, и я чувствую это… сейчас.
Дэрил отпустил грудь, и она тяжело качнулась, чуть болезненно и тянуще.
— Соски твердеют… — пальцы коснулись их, сжимая, обводя, а потом теребя, пока они не заныли, требуя еще ласки. — Ареола сморщивается, смотри, это так красиво, что хочется тебя съесть!
И он склонился, вбирая в рот по одной болезннено-твердые горошины, обводя их горячим языком. Я ахнула и оперлась на стену, потому что он как-то так умело всасывал их, что трепет проносился по всему телу, затихая где-то между ног.
— У женщин круглый и мягкий живот… — Дэрил опустился на колени передо мной, вновь заставляя смотреть на него сверху вниз и чувствовать себя богиней, которой он пришел поклоняться. — И бедра… мммм…
Его руки очертили их от талии вниз. Я привычно сжалась, чувствуя себя особенно уязвимой именно в этом месте.
— Некрасивые, — пробормотала, закусывая губу от неловкости. — Тут вот…
Моя рука коснулась упрямых валиков, которые не убирались никакими диетами уже лет десять как. Дэрил тут же положил свои ладони поверх моих пальцев и возразил:
— Настоящие женские бедра. Не такие как у девочек, нет. Вот здесь мягкие, а здесь ямочки. Это очень, очень возбуждает, Лили, ты не представляешь, как возбуждает настоящая созревшая женщина.
