А внука можно и в выходные потискать.
Она и меня попыталась втянуть в движуху, но в библиотеках и кружках рисования я встречала только одиноких старушек, которые общались с себе подобными, а я была еще не готова смириться тем, что перешла в другую возрастную категорию!
Пусть своих дурочек, которых окучивает в интернете, учит наклеивать в альбомы цветочки и театральные билетики! Я не хочу вышивать, меняться фиалками и заниматься йогой на свежем воздухе, я еще не настолько отчаялась!
Хотя была близка…
Асель говорила, что мне просто нравится ныть, раз отказываюсь, даже не попробовав. Я предлагала ей идти учить других наивных дурочек петь хором и собирать гербарии, раз они без платных курсов не могут сами додуматься.
Разругавшись в пух и прах, мы… подружились.
И миниатюрный атомный реактор со старомодной стрижкой «под Мирей Матье» стал закачивать энергию и в меня.
Благодаря ей моя жизнь изменилась буквально за месяц.
Я впервые в жизни проводила отпуск не на даче, а поехала сначала в дом отдыха, потом — погулять несколько дней по Питеру, потом — собирать янтарь на берегу моря в Калининград, а потом — взяла и махнула через океан, впервые увидевшись со своей попутчицей и новой лучшей подругой лишь на пересадке в Стамбуле.
А потом…
Если бы не Асель, фиг бы я решилась на эту авантюру с Дэрилом. Да, жалела бы всю жизнь, но никогда, никогда бы не позволила себе такое скандальное приключение!
Теперь же мы опять стояли с ней в Стамбуле посреди огромного суетного зала, насмотревшись кино за время перелета и до корня стерев языки болтовней, закупившись духами, дешевым алкоголем и сладостями в дюти-фри — и надо было прощаться.
Разлетаться в разные стороны. Расставаться, может быть, навсегда.
Она разбудила меня, вернула вкус к жизни — и теперь было ужасно страшно отпускать ее маленькую лапку с разрисованными восточными узорами ногтями и возвращаться в свою жизнь.
Там не будет головокружительных каньонов, яркой зелени пальм на фоне голубого неба, эпилептически сверкающих огней казино, шумных толп на центральных улицах под сенью небоскребов и поцелуев с порнозвездами.
Как я теперь выживу без этого всего?
— Счастливого пути, дорогая моя! — Асель обняла меня на прощание и подозрительно всхлипнула. — Помни: не пытайся удержать насильно то, что уже прошло. И ни о чем не жалей!
— Спасибо тебе… — прошептала я ей в спину.
Развернулась и пошла на свой рейс.
Глава 8. Пенза, на кухне
«Вместо нас всегда возвращается кто-то другой», — прочитала я как-то в юности в одной хорошей книге. Наверное, надо было уехать достаточно далеко, чтобы понять всю истинность этих слов.
Вместо меня вернулся кто-то другой. Точнее — кто-то другой жил в этой квартире до меня.
Зачем эта женщина, которую звали так же, как меня, да и выглядела она похоже, завела не две, не три, а пять, пять, пять орхидей?
Неужели ей нравились эти обои в полоску? Пошлятина какая.
Кто вообще стелет на стол клеенчатую скатерть? Ладно, на даче, но дома?
Ужасный дешевый запах у геля для душа.
Зачем она спала на постельном белье, которое еще бабушка покупала «в приданое»? Неужели настолько дорого купить нормальный комплект? Не в голубой мелкий цветочек.
В гардероб лучше вообще не заглядывать, психика будет целее.
Я задыхалась в этом унынии — с тусклыми лампочками, советской «стенкой», половичками в коридоре. А мне надо было здесь не просто переночевать, а жить всю оставшуюся жизнь. Ходить на работу, проводить вечера, принимать гостей. Дышать пылью от ковров и книг, готовить себе еду и оттирать потом брызги жира от старой плиты.
Хотелось позвонить куда-нибудь, заказать бригаду грузчиков, огромный мусорный контейнер и попросить вынести вообще все из дома. До голых бетонных стен и пола.
Но самое худшее то, что я понимала — это временно. Потерпеть недельку — и снова вернется прежняя Лилия Александровна, которая все это покупала, за этим ухаживала и так жила.
Привыкну и снова полюблю старую жизнь.
Такое будущее пугало сильнее всего.
Я разбирала сумку с сувенирами под тихо бормочущий телевизор и старалась не думать о том, что завтра будет еще день, послезавтра еще — и так год за годом с крошечными перерывами на отпуск. Копить на него придется весь год, но теперь я буду обязательно куда-нибудь выбираться, а не сидеть на даче.
Вот хотя бы и к Асель в следующий раз.
Был уже поздний вечер, на кухне под тусклой лампочкой на столе, покрытом той самой клеенкой, выстраивались сувениры: банки с арахисовым маслом, бутылки кленового сиропа, статуэтки «Оскара» и Мэрилин Монро, свечка с запахом маршмеллоу, магнитики — куда без них. Было почти уютно, и уже совсем примирялось с реальностью сердце, когда в дверь раздался звонок.
Десятый час, кого там принесло?
Я вздохнула и пошла открывать.
— Лилька! Ты уже вернулась? А я иду, смотрю — у тебя свет горит. Думаю — воры, что ли? Да нет, наверное Лилька уже вернулась. Не помню, разве ты сегодня должна была?
— Сегодня. Я еще просила меня встретить, помнишь? — намекнула я и чмокнула Володю в щеку. Он попытался сграбастать меня за талию, но я вывернулась.
— Ну я ж тебе сразу сказал, что встретить никак. Моя узнает — скандал будет!
Он скинул ботинки и сразу прошел на кухню, шумный, болтливый, бесцеремонный, как обычно. Сразу уселся, хапнул фигурку Мэрилин, заглянул ей под задравшееся под ветром платье и ухмыльнулся.
— А то, что ты вечером где-то шляешься — скандала не будет? — хмыкнула я.
— Не-е-е-е… — Володя повертел в руках свечку. Снял крышку с упаковки, понюхал и скривился. — При мне вот это не зажигай.
Я и не собиралась, но такой ответ теперь будет выглядеть как обидка.
Володя — тоже мой поиск ролей и смыслов. Асель прямо вцепилась — найди да найди себе любовника!
Где ж его найдешь? Всех годных ровесников щенками разобрали, у остальных стоит только на политику и водку, а быть «мамочкой» и «учительницей» в постели для молодежи чуть постарше моего сына я как-то не была готова.
— Женщине в сорок секс необходим для правильных гормональных процессов! — настаивала Асель. — Заведи для здоровья. Любого. Хоть молодого, хоть женатого, тебе с ним детей уже не рожать! И не вздумай влюбляться!
С условием «не влюбляться» дело пошло пободрее. Сразу в список вернулись те, кого я даже в юности отсекала, потому что шибко страшный. И на характер перестала смотреть — это у жены пусть голова болит, что он разогретое не ест, верит, что татаро-монголы основали Киевскую Русь и во время футбольных чемпионатов его для мира не существует.
