Ветви его гниющих на корню деревьев не украшало ни единого листочка. Скрюченные как старческие артритные пальцы, они процеживали сырой туман, рассекая его на бледные струи. Клочковатые бороды лишайников нищенскими лохмотьями одевали узловатые сучья. В воздухе стоял запах затхлости и гнили.
Через некоторое время Цвик свернул с дороги на еле заметную тропку, что уходила прямиком в чащу. Кроны мертвых деревьев беззвучно сомкнулись над их головами. Двигаться быстро стало невозможно, и беспокойно фыркающие и прядающие ушами лошади перешли на неторопливый шаг. Ковер мягкого мха поглотил и глухой стук копыт — последний звук, который еще сопровождал путников. Абсолютная тишина стала почти осязаемой.
Отсутствие каких-либо ориентиров не позволяло определить, сколь долго они уже едут в душном лесном полумраке. Время остановилось, день и ночь слились воедино, образовав однообразные грязно-серые сумерки.
Дорога вынырнула на небольшую лужайку с черным пятачком старого кострища посередине, и Цвик остановился.
— Господин, надо бы остановиться на ночлег, — пояснил он.
— Еще светло, — возразил Иган, — мы можем двигаться дальше. Остановимся, когда стемнеет.
— Господин, подходящих мест больше не будет до самых гор, а ночь в этом лесу плохо подходит для путешествий. Ночевать в седле или в болоте — не лучший выбор. Мы лучше завтра выйдем пораньше.
В словах Цвика присутствовал определенный резон, и хотя Игану хотелось добраться до цели как можно быстрее, ему пришлось согласиться.
Все деревья вокруг, хоть и засохшие, давно сгнили и настолько пропитались влагой, что Цвик не питал особой надежды развести костер. Тем не менее, Игану каким-то образом удалось разжечь огонь, и сваленная на месте старого кострища кучка веток исходила густым сизым дымом, который в условиях абсолютного безветрия столбом поднимался вертикально вверх.
Иган расседлал лошадей и повесил им на головы сумки с овсом, а Цвик тем временем натаскал к костру побольше дров, благо добывать их было несложно — трухлявые деревья легко ломались даже от небольшого толчка.
Вскоре на лес опустилась ночь, и Иган понял, почему его провожатый категорически не хотел двигаться дальше. Когда глаза освоились в темноте, он увидел, что все деревья вокруг источают бледный зеленоватый свет гнили. По мере того, как тьма сгущалась, свечение становилось все отчетливей. В конце концов, окружающий мир исчез, растворился во мраке, остались лишь разбросанные повсюду, даже под ногами, зеленые точки и пятнышки. У Игана создавалось такое впечатление, будто его выбросили в открытый космос, и он висит в невесомости, лишенный понятия, где верх, а где низ. При каждом движении огоньки смещались, отчего голова начинала немилосердно кружиться.
Подброшенные Цвиком в костер поленья, наконец, просохли и загорелись, разогнав темноту. Он сложил остальные дрова вокруг огня, чтобы подсушить и их. От сырых бревен и от его одежды поднимался пар.
— Господин, Вы пока поспите, а я посторожу, — предложил он.
— От кого? — невесело усмехнулся Иган, — кроме нас здесь никого нет.
— Даже не знаю, но мне так будет спокойней.
— Как хочешь, — запахнувшись в плащ, Иган забрался под густые, обросшие лишайником ветви большой ели, стоявшей на краю лужайки. Тут царила такая же сырость, как и везде, но, во всяком случае, дождь не капал на голову. Всего пара часов сна — и он будет совсем другим человеком. Иган прислонился спиной к стволу и закрыл глаза.
Оставшись в одиночестве, Цвик поворошил дрова в костре, взметнув в небо сноп искр, и присел на поваленное дерево. Он задумчиво пожевал кусочек вяленого мяса, потом сделал пару глотков воды из захваченной фляги. Ярко-красные угли отражались в его глазах, которые с каждым разом открывались все медленней и медленней. Голова Цвика бессильно упала на грудь.
Через некоторое время в костре погас последний огонек, остались лишь тлеющие головешки, тусклый свет которых с трудом отгонял темноту даже на пару метров.
Неожиданно Цвик еле заметно пошевелился. На самом деле он не спал — разве можно заснуть в таком кошмарном месте!? Но он не собирался дождаться рассвета. Более того, изначально он и не предполагал, что им придется забираться так далеко. Его странноватый работодатель был, похоже, двужильным: выпив с утра одну-единственную кружку пива и проскакав после этого без отдыха целый день, он не выказывал ни малейших признаков голода или усталости. К тому же его, казалось, совсем не пугает жуткое, давящее окружение, от гнета которого желудок скручивался в узел. Когда же он, наконец, согласился остановиться на ночлег, Цвик вздохнул с облегчением — тащиться до самой Вдовиной Щели в его планы не входило.
Бесшумно соскользнув с бревна, Цвик крадучись двинулся в сторону Игана. В его левой руке поблескивал короткий нож. На всякий случай. Ему претило кровопролитие, незаметно срезать с пояса кошелек и беззвучно раствориться в ночи — именно так, как правило, он добывал себе на хлеб. А если клиент потом не сможет сам выбраться из леса — тем хуже для клиента. Эти места только днем выглядели вымершими и застывшими, но с наступлением темноты здесь, казалось, начиналась какая-то тайная и пугающая болотно-трясинная жизнь. Там, где накануне была ровная и относительно сухая полянка, утром вполне могла оказаться бездонная трясина. Одни стволы падали, другие поднимались будто из-под земли, увешанные клочьями мха. За одну ночь местность могла преобразиться до неузнаваемости. Не зная особенностей здешних мест и некоторых неизменных ориентиров, постороннему человеку самостоятельно выбраться из чащи мертвого леса было почти невозможно. Тем более без лошади. И без еды. На памяти Цвика это пока еще никому не удавалось — Гнилые Земли справлялись со своей частью работы «на отлично».
Обойдя догорающий костер, он бросил взгляд в сторону лошадей. Все в порядке, утомленные скакуны дремали, опустив головы почти до самой земли. Цвик уже занес ногу для следующего шага, как вдруг замер словно вкопанный. Из-под оплетенных лишайником еловых ветвей на него не мигая смотрели два светящихся зеленых глаза.
Умом Цвик знал, что там нет никого, кроме дремлющего чудаковатого господина, но все первобытные инстинкты его тела вопили и визжали о том, что на него пристально смотрит самый настоящий хищник. Даже если его попутчик не спит, человеческие глаза не могут так светиться! Пробудившись где-то в районе копчика, первобытный, животный страх взлетел вверх по позвоночнику, дыбом поднимая все волоски на своем пути, словно Цвик был не прожженным циничным воришкой, а маленьким пушистым кроликом, нос к носу столкнувшимся с голодным и свирепым волком. Он понял, что достаточно одного-единственного неверного движения, чтобы мгновенно стать трупом. И от ножа помощи будет не больше, чем от зубочистки. Такого бездонного, всепоглощающего страха Цвик не испытывал еще никогда за всю свою долгую и непростую жизнь. Его ноги сами собой медленно попятились назад.
Под ногой предательски хрустнула ветка. Светящиеся глаза мигнули и погасли. Иган вздрогнул и заворочался, что-то бормоча во сне.
