— Тьфу! — Иган раздосадовано плюнул на землю и отрешенно следил, как замерзает на камнях его плевок. Холод, наконец, пробился через его комбинезон и, если он не хотел закоченеть до смерти, требовалось что-то предпринять.
Обойдя неподвижную чешуйчатую гору, Иган спустился к своему первому тайнику и набросил на плечи тяжелый плотный плащ, подаренный ему Ораной. При воспоминании о Кураторе, его снова захлестнула волна бессильной ярости. Чтобы хоть как-то отвлечься от тяжких мыслей, Иган принялся собирать и укладывать в контейнеры свой инструмент, но при этом воображение продолжало рисовать ему самые разнообразные и изощренные казни, которые ему хотелось бы применить к Кехшаваду.
Покончив со сборами, он поставил один из ящиков буквально в паре шагов перед мордой Эрамонта и сел на него, подперев подбородок кулаком. Тьма окончательно поглотила все вокруг, и Иган чувствовал себя крайне неуютно. Подобно тому, как дома ему всегда казалось, что через не занавешенное ночное окно за ним наблюдают все, кому не лень, так и сейчас он ощущал себя выставленным на залитую ярким светом сцену, где за каждым его движением из темноты пристально следят притаившиеся зрители. Мир съежился до размеров освещенного пятачка, плывущего сквозь бескрайний космос, и единственными обитателями этого ковчега являлись промокший, замерзший и до предела измотанный человечек и пойманное им огромное мистическое чудовище.
Чтобы хоть немного разогнать жуткий холод, пронизывающий даже под толстым плащом, Зверолов достал из кармана фляжку и приподнял ее в шутливом тосте:
— Твое здоровье! — после чего вылил в рот последние остатки, которые обожгли горло, заставив слезы проступить на глазах.
Некоторое время Иган просто наслаждался ощущением растекающегося в груди тепла. Он чувствовал, как алкоголь, стремительно впитывающийся в изможденное и истерзанное усталостью и голодом тело, расслабляет туго скрученные нервы и отпускает затекшие от напряжения мышцы. Все тяготы последних нескольких дней дружно навалились на плечи, немилосердно клоня в сон. Чтобы не заснуть прямо здесь, на ящике, Зверолов поднялся и пару раз прошелся вдоль плененного зверя.
— Ты уж не обессудь, приятель, что пришлось доставить тебе некоторые… неудобства, — он пнул ногой один из тросов, который загудел, рассыпая вокруг снежную пыль, — но, оставаясь на свободе, ты доставляешь окружающим слишком уж много проблем. А так мы хоть поговорить с тобой спокойно можем.
Эрамонт ничего не ответил и даже не пошевелился. Дождевые капли стучали по его окутанной студеной дымкой полупрозрачной чешуе и рассыпались вокруг замерзшими крупинками. Иган рассеянно поворошил ногой ледяную кашу и, поскольку других собеседников у него в ближайшее время не предвиделось, снова заговорил с Ледяным Дьяволом.
— Знаешь, — продолжил он, — ты ведь и мне полжизни загубил, в одночасье лишив меня всего, что мне было дорого — друзей, семьи, свободы… Я же с тех пор ни жену, ни свою родную дочь так ни разу и не обнял.
— Но, словно этого тебе было мало, ты и после не оставил меня в покое и продолжал истязать, лишив покоя и сна. Та зараза, что я от тебя подхватил, все эти годы сидела где-то внутри, отравляя мне душу, снова и снова отправляя меня в ночных кошмарах назад, к моменту нашей прошлой встречи. Она как бы напоминала мне, что наш разговор еще не закончен, что рано или поздно, но нам сужено свидеться вновь.
— Что ж, вот он я, перед тобой, — Иган остановился перед Эрамонтом и, расставив руки в стороны, словно позируя, обернулся кругом, — возможно, наша встреча сложилась не совсем так, как тебе хотелось, но тут уж я ничего поделать не могу, извини.
Он поплотней запахнул плащ и снова сел на ящик, пододвинув его так близко к морде чудовища, что мог коснуться его, всего лишь протянув руку.
— Зачем ты звал меня? Что ты хотел от меня получить? Чего тебе недоставало? Я же каждодневно ощущал на себе твой пристальный взгляд, тянущийся ко мне сквозь световые года. Ты не сводил его с меня ни на секунду. А все эти полезные плюшки, вроде обостренного обоняния и ускоренной регенерации, постоянно заставляли меня подозревать, что я пользуюсь ими в долг, и рано или поздно с меня еще будет спрошено за них в полном объеме, да еще и с процентами. И получил я их в пользование лишь для того, чтобы мне было проще дожить до нашего свидания. Чтоб я не поранился где ненароком и явился на встречу в целости и сохранности. Что-то вроде защитной вакцины для вскармливаемой на убой свинки.
— Зачем?
В поглотившей все тишине оставался слышен только шелест рассыпающихся вокруг ледяных крупинок, в которые превращались дождевые капли, попадающие на шкуру Эрамонта.
— Не молчи!!! — заорал вдруг Иган, вскочив на ноги и опрокинув контейнер, — скажи хоть что-нибудь!!!
Зверолов кричал так, словно все пятнадцать лет мучений выплеснулись из него разом. Он воздел руки к плачущему навзрыд и грохочущему небу, моля и проклиная одновременно.
— Я устал, смертельно устал волочить на своих плечах это бремя! Прошу, верни мне мою собственную жизнь, хотя бы тот жалкий огрызок, что от нее остался! Я всегда мечтал спокойно дожить отпущенный мне век, качая на руках маленьких внуков, но ты лишил меня этой возможности! Почему! Ради чего!
— Что тебе нужно от меня, что я должен сделать, чтобы ублажить тебя!? Какую цену мне уплатить, чтобы ты исчез из моей жизни, и чтобы наши пути никогда больше не пересекались?! Какую жертву мне принести, чтобы снять с себя твое проклятье?! Ты и так забрал у меня все, что только можно, у меня не осталось ничего, кроме жалкой и ничтожной жизни, но, если надо, я отдам и ее! Пусть это и не поможет искалеченным судьбам тех, кому не посчастливилось оказаться рядом со мной, не воскресит тех, кто погиб из-за моего безрассудства, но я отдам все, что потребуется! Забирай все, что хочешь, только сгинь, исчезни, возвращайся то небытие, из которого ты вышел! Скажи же, что, что тебе нужно?!?! Если…
Зверолов осекся, услышав внезапный громкий треск. Это казалось совершенно невозможным, но Эрамонт пошевелился, пытаясь приподнять опутанную сетями голову. Тиклоновые нити, не выдержав, начали лопаться, стреляя пулеметными очередями. Из-под скребущей по камням чешуи летели искры. С громким хлопком лопнул толстый натяжной трос.
Сбросив с головы последние клочья сетей, Ледяной Дьявол задрал морду вверх и завыл.
Игана буквально сбило с ног, и он покатился по земле, зажимая руками уши. Сотни, тысячи паровозных гудков, пожарных сирен и реактивных двигателей слились в едином экстатическом вопле, полном боли и отчаяния. На голову посыпались осколки льда с окружающих скал, резонирующие тросы расплывались мутными полосами, распыляя падающие на них дождевые капли. Оглушительный вой пробивался сквозь прижатые к ушам ладони, рвал на части тело и мозг, как на струнах играл на трепещущих внутренностях. Иган изо всех сил стиснул веки, чтобы уберечь от разрыва глазные яблоки, сжал зубы и скрючился в грязи, неподвижно ожидая, когда закончится этот ад.
Вой вибрировал и переливался, то поднимаясь в ультразвуковую ввысь, то падая до рокота подземных толчков. В его безумной какофонии ощущался какой-то смысл, некая цель, послание, адресованное небесному Судье. Рев в очередной раз прокатился по октавам, и в тот самый миг, когда он достиг апогея, словно отвечая ему, из черных туч ударила Молния. Не какой-то разлапистый светящийся веник, тычущийся наугад в верхушки сосен и скальные отроги, а огромный полыхающий лом, вонзившийся в землю со всего размаху.
