– Господин, уходи, беги, спасайся! Сюда должен придти мой муж. Он… он вооружен. Он будет требовать у тебя деньги и угрожать предать позору. Он необычайно силен, поверь мне! Я видела здесь многих мужчин, таких же высоких, как ты, и даже более могучих, чем ты, но они не могли справиться с Атамусом, которому ведомы секреты панкратиона,
[47] выдуманные в незапамятные времена Тезеем и Гераклом!
– Возможно, ты удивишься, – проговорил мужчина с безмятежной улыбкой, – но я тоже знаток пантакратиона. Конечно, Платон, с которым я вместе обучался, более ловок, но и я не так уж плох!
– Мой муж очень коварен, – задыхаясь, шептала Кора, не замечая, что слезы дрожат на ее ресницах и падают на щеки. – Он прячет в своем поясе два маленьких стилета, а уж пользуется ими так ловко, что невозможно заметить движение его руки. А бросает он их в цель с нечеловеческой меткостью… Господин! Молю тебя! Уходи! Заклинаю тебя! Спасайся!
– Ты хочешь, чтобы я ушел, но оставил тебе деньги за свое спасение? – уточнил гость.
– Ты вправе оскорбить меня за все то, что я делала раньше, но сейчас, поверь, эти слова напрасны, – прошептала побледневшая Кора. – Мне не нужны твои деньги – я только хочу спасти тебя.
– Ну и почему ты хочешь спасти меня? – с прежним спокойствием спросил гость, наконец-то приподнявшись с ложа и запахнув свою одежду.
Кора встревожено смотрела на него снизу вверх, но вдруг легкая улыбка тронула ее губы:
– Господин… я обязана тебе жизнью. Самое малое, что я могу сделать для тебя – это ответить тем же.
– Ты обязана мне жизнью? – недоумевающее нахмурился гость. – Ты… Погоди-ка…
Он нагнулся, взял Кору за подбородок и всмотрелся в ее лицо:
– Твои волосы… твои душистые волосы… Твои губы и глаза, я помню их! И твое имя… Разве тебя зовут Кора? Я помню твое имя, напоминающее вкус терпкого, сладкого критского вина. Тебя зовут Идомена!
Девушка вскрикнула, и в голосе ее смешались страх и восторг:
– О господин! Ты помнишь меня! Как мне благодарить богов за это?!
– Не слишком-то ты им благодарна, если так легко готова отказаться от моих объятий и поцелуев, – насмешливо проговорил гость. – Ты же видела, плоть моя жаждет тебя!
– И мое лоно жаждет тебя, господин… мое лоно, не знавшее мужчин, ибо муж мой немощен и чужд всем страстям кроме одной: обогащения. Атамус забрал меня из Пирея, где я стала бы обычной портовой порной и, наверное, уже умерла бы от стыда или дурных болезней. Теперь я помогаю ему и Родоклее, которая продала меня ему, обирать доверчивых искателей случайной любви. Но я бы предпочла быть проданной на рынке рабов, чем ограбить тебя, господин мой, божественный Алкивиад! Не было ночи, в которой ты не являлся бы мне в сладостных снах! Сердце мое разрывается от любви и горя…
Она простерлась перед ним ниц, и завитки ее ароматных волос коснулись его сандалий.
Алкивиад – да, Идомена угадала верно! – смотрел на нее сверху, борясь с желанием поднять ее, бросить на ложе, овладеть – а потом предоставить ее собственной судьбе. Он понимал, что эта обворожительная критянка заслуживала кары за то, что сделала с Панталеоном и другими мужчинами! Алкивиад не сомневался, что таких же простаков, как его старинный приятель: простаков, желающих вкусить чистой плоти замужней женщины, – побывало в этом укромном домике немало. Да вот только ни один из них не оказался столь мстительным, как Панталеон, который выслеживал Родоклею до тех пор, пока она снова не повела сюда какого-то мужчину.
Панталеон никогда не отличался храбростью… вдобавок, его самолюбие тешило сознание, что он – не единственный дурак в Афинах. Поэтому он затаился, подождал, пока не появился Атамус, а Родоклея не подняла притворный крик. Вскоре полуголый искатель любовных приключений выскочил из дома и понесся с такой быстротой, словно был одним из подражателей знаменитого марафонца Фидиппида, который так спешил принести в Афины весть о победе над персами при Марафоне, что загнал себя – и умер, едва успев выкрикнуть заветное: «Радуйтесь, афиняне, мы победили!». Впрочем, очень может быть, что неудачливый любовник бежал даже быстрее Фидиппида, ибо его гнал страх смерти, а не жажда славы.
Похихикивая, Панталеон дождался, когда вышли Кора, уже закутанная в плащ и имевшая более чем благопристойный вид, и Атамус, у которого на поясе побрякивал кошель ограбленного бедолаги. Панталеон вознамерился было выследить грабителей и узнать, где они живут, однако они словно растворились в закоулках Диомейского предместья, и Панталеону пришлось уйти ни с чем. Да и что бы он делал, узнав, где обиталище грабителей? Панталеон был слишком труслив, чтобы напасть на Атамуса… и он лелеял бесплодные мечты о мести до тех пор, пока на пиру в честь прибытия Алкивиада не поведал своему великолепному и великодушному другу о постигшей его несчастье.
Вдоволь нахохотавшись над этими трагикомическими приключениями, Алкивиад, со свойственной ему страстью наводить справедливость (разумеется, в своем понимании этого слова и своими средствами… он вообще очень многие прописные истины трактовал по-своему!) заявил, что отомстит людям, унизившим и ограбившим его друга детства.
Сначала Алкивиад не намеревался участвовать в тщательном продуманном представлении, а хотел ограничиться только ролью наблюдателя расправы над грабителями. Поэтому вчера к Родоклее отправился Анит – договариваться о свидании с «порядочной женщиной». Однако во время утренней проездки нового коня Анит упал и сильно расшибся. Лекарь велел ему лежать в постели несколько дней. Месть за позор Панталеона оказалось под угрозой! И тогда Алкивиад, который не мог упустить такого случая поразвлечься, решил отправиться вместо Анита на встречу со сводней, а потом и с хорошенькой порной-грабительницей.
Алкивиад ворчал всю дорогу, чтобы отвлечь внимание сводни от теней, которые крались за ними по обочинам дороги, готовые раствориться в темноте при малейшей опасности, что их заметят. Однако это были не вполне обычные люди, а армейские лазутчики, которые умели оставаться почти незримыми, и в конце концов они окружили дом и затаились в ожидании, когда появится человек по имени Асмус – и начнется представление. Алкивиад же вошел в дом, чтобы довести свою роль до конца, встретившись с женщиной.
И вот – Идомена!
Странно… С того времени, как он спас ее в Пирее, миновало около года, и скольких Алкивиад перепробовал за это время женщин, как свободных, так и пленниц и рабынь, он сам не смог бы сосчитать! Одну из них он даже привез с собой с Мелоса и брал ее в постель почти каждую ночь. И все же он вмиг вспомнил и это имя, и эти необыкновенные глаза, и нежные губы, и ворох благоуханных кудрей. Конечно, это не спасло бы ее, если бы она сама вдруг не бросилась его спасать!
Сердце Алкивиада дрогнуло. Да, Идомена заслуживала наказания, но все же… она заслуживала и прощения за свою самоотверженность. Ведь она не знала и не могла знать, что дом окружен друзьями Алкивиада! Девушка была убеждена, что он в опасности, – и все же умоляла, чтобы он ушел, предоставив ее ярости мужа и сводни. Те избили бы ее за то, что отпустила жертву, а может быть, и убили бы.
