– Поднимайся! – Родоклея дернула Фирио за руку. – Пойдем, да поскорей! И ты получишь свою девчонку!
Коринф, храм Афродиты Пандемос
Очевидно, к участникам элевсинских таинств боги прислушивались с бóльшим внимание, чем к мольбам какой-то беглянки, потому что Идомена без всяких помех добралась до Коринфа – и сразу нашла приют в пекарне у восточных ворот. Сестра добродушного афинянина, ее муж и Эфимия встретили ее ласково и сердечно, особенно когда Идомена вручила им подарок и передала добрые слова.
Однако уже через день, немного придя в себя и отдохнув, Идомена отправилась в храм Афродиты Пандемос и, дождавшись выхода верховной жрицы, смиренно простерлась у ее ног, которые были обуты в самые роскошные сандалии, которые приходилось видеть Идомене. Потом она узнает, что это – одна из традиций, которая соблюдается со времен Никареты из Троады, основательницы школы гетер в Коринфе.
Облаченная в белый наряд верховная жрица свысока взглянула на худенькую и маленькую (за время болезни Тимандра чуть ли не вовсе истаяла!) девушку, которая смиренно протянула ей скромный холщовый мешочек с платой за обучение (оставшиеся деньги Идомена отдала на сохранение в семью пекаря) и какой-то невзрачный глиняный черепок. Однако прочитав то, что там было написано, Никарета не поверила глазам.
Алкивиад? Сам Алкивиад Клиний Евпатрид рекомендует эту невзрачную девчонку в школу гетер?!
Как и вся Эллада, верховная жрица была наслышана о причудах, подвигах и забавах этого любимца богов и о его баснословном распутстве. Самые красивые женщины – и мужчины! – домогались его любви и расположения, готовы были отдать ему состояния не то что за ночь любви – за ласковый взгляд!
Лет десять назад – еще когда Никарета (в ту пору ее звали Кимоун) – была гетерой в Афинах, она слышала от своего покровителя такую историю об Алкивиаде и его лучшем друге Аните.
Изнемогший от любви Анит как-то раз пригласил Алкивиада к себе на симпосий, причем на столы была выставлена только золотая и серебряная посуда – в знак того, что все свое состояние Анит готов отдать Алкивиаду за его любовь. Алкивиад, впрочем, явился лишь в середине пира – да и то был уже пьян, что показывало: приглашение Анита ему ничуть не польстило. Влюбленный хозяин бросился было к нему, но Алкивиад отстранил его и, махнув рукой на роскошное убранство столов, приказал рабам забрать половину посуды.
Гости возроптали, но Анит остановил их и просил не препятствовать откровенному грабежу. Когда рабы, нагруженные драгоценными вещами и предводительствуемые Алкивиадом, ушли, гости начали громогласно возмущаться и настаивать, чтобы Анит обратился к архонту и потребовать наказания для наглеца. Но Анит сказал:
– Напротив, я должен поблагодарить Алкивиада: ведь он мог забрать все, но оставил половину мне!
Гости принялись бранить его за бесхарактерность, однако бывший покровитель Кимоун вмешался и сказал:
– Я давно знаю Алкивиада, я помню его еще мальчишкой. Однажды я видел, как он боролся с каким-то юнцом и, видя, что тот одолевает, укусил его. Противник вскричал: «Ты кусаешься, как девчонка!» Алкивиад ответил: «Нет, я кусаюсь, как лев!» – и снова укусил противника так, что едва не перегрыз ему кость. Гордость Алкивиада непомерна, а между тем Анит у всех на глазах пытался купить его любовь, словно он гетера или мальчишка-порни. Неужели вы не понимаете, что Алкивиад только что спас их дружбу?! Он не мог допустить, чтобы Анит унизил себя, поэтому и поступил так скандально. Однако он забрал не всю посуду, чтобы показать Аниту, что готов простить его…
Услышав эти слова, Анит со слезами на глазах принялся благодарить мудрого гостя – и зарекся на всю жизнь предлагать Алкивиаду хоть что-нибудь кроме дружбы.
Спустя несколько месяцев рабы Алкивиада принесли драгоценную посуду обратно в дом Анита, и они на всю жизнь оставались только друзьями, ибо, что бы ни рассказывали о шалостях Алкивиада, он предпочитал женщин даже самым красивым и изощренным юношам… конечно, если у него был выбор.
У Алкивиада не было пристрастия к определенному типу красоты, среди его любовниц были женщины с разным цветом волос и глаз, с разными оттенками кожи и разного роста… но они всегда были несказанными красавицами, размышляла Никарета. А эта невзрачная мышка с глазами в пол-лица и ворохом неопрятных кудрей… Чем она могла прельстить самого красивого и желанного мужчину всей Эллады?!
А может быть, она никакая не Идомена? Может быть, самозванка украла черепок у какой-то любовницы Алкивиада? Или вообще сама нацарапала эти лестные для себя слова на черепке? Наверняка Алкивиад нашел бы папирус или хотя бы восковую табличку для такой важной записи, как рекомендация в школу гетер!
Идомена, хоть и глядела смиренно в пол, похоже, чувствовала, что на лице Никареты застыло выражение недоверчивое и недоброе. Поэтому она сунула руку за строфион – грудную повязку, которую носила неизвестно зачем, наверное, чтобы ее плоская грудь казалась хоть немножко пообъемней! – и показала Никарете карфиту со сломанной застежкой. Это была, несомненно, однако из тех карфит, которые всегда носил Алкивиад – с Эросом, который держал в руках меч, – и Никарета одобрительно кивнула, расставшись с сомнениями:
– Ну что же, я возьму тебя в число учениц. Занятия начались месяц назад, другие девушки уже успели обзавестись необходимыми для обучения вещами, так что тебе придется сначала все купить, а уж потом поселиться вместе с остальными. А рынок богатейший! Не хуже афинской агоры! Завтра как раз базарный день – думаю, ты почти все, что нужно, сможешь купить для своего кипсела.
– Для че…го? – заикнулась Идомена, и Никарета раздраженно пожала плечами:
– Каждый раз удивляюсь, почему девушки, которые приезжают к нам, не озаботятся заранее выучить хотя бы несколько тех слов, которые необходимо знать каждой коринфской гетере! Кипсел – так мы называем ларец для всего, что следует иметь аулетриде, которая обучается в нашей школе.
– Прости меня, великая жрица, но ведь если бы я заранее узнала это слово, я лишила бы себя удовольствия услышать его из твоих уст, – тихо сказала Идомена, сверкнув исподлобья глазами. – Может быть, точно так же рассуждают и другие девушки?
Лукавая улыбка таилась в ее глазах и в уголках губ… от этой улыбки только что озабоченное, печальное личико налилось и разгладилось, словно сушеная слива, которую сбрызнули горячей водой, и Никарета подумала, что теперь и впрямь можно поверить в рекомендацию Алкивиада.
– Да ты хитра, – усмехнулась она. – Или умна? Ну что ж, и то, и другое тебе здесь пригодится. А пока возьми вон ту восковую табличку и пиши… да, кстати, ты умеешь читать и писать?
– Умею читать по-эллински, однако пишу не очень хорошо, зато знаю критское письмо, – сразу став серьезной, сообщила девушка.
– Критское письмо?! – так и ахнула Никарета. – Но ведь это древнее таинство! Так ты с Крита?! Ты… неужели ты была жрицей на Крите?! Богиней-на-земле?!
Ужас, которым наполнились глаза девушки, показал Никарете, что ее догадка верна. Однако Идомена старательно замотала головой:
