Да, жаль, что он заранее испытывает такую неприязнь к Тимандре, это в высшей степени завидное знакомство для аулетриды… хотя, кто знает, может быть, если девушка покажет себе хорошей переводчицей загадочных критских текстов, Хорес сможет взглянуть на нее без предубеждения и разглядит в ней не только знания, но и некие привлекательные умения…
– Тебе придется идти одной, но это не очень далеко, – начала рассказывать Никарета, – хотя и в противоположном направлении от Афинских ворот, где живут твои знакомые. Как только ты спустишься к подножию храма, окажешься на большой площади. От нее берет начало улица Кефисс – она идет к подножию Акрокоринфа, на этой улице находятся дома самых богатых и знатных людей, в том числе – и Хореса Евпатрида.
Никарета покосилась на Тимандру, однако на ту имя Хореса не произвело никакого впечатления.
«Неужели она не знает родового имени Алкивиада? – удивилась верховная жрица. – Впрочем, вряд ли он ей рассказывал о своих родственниках, слишком был занят ею самой!»
– Думаю, тебя где-то по пути встретит раб Хореса. Ты, наверное, слышала, что на нем одежды цвета охры. Напомни Хоресу, что он должен отправить тебя назад тоже в сопровождении раба и прежде, чем стемнеет, не то можешь опоздать к вечернему жертвоприношению на алтарь богини. Выпусти ее, – приказала верховная жрица привратнику, и тот послушно распахнул ворота.
Выходя, Тимандра робко обернулась и слабо махнула рукой. Никарета увидела, что на ступенях, ведущих в помещения школы, столпились все аулетриды, которые – кто угрюмо, кто с откровенной завистью провожали Тимандру взглядами. Одна только Адония махала ей вслед с искренней дружеской улыбкой.
– Нечему тут завидовать! – громко сказала верховная жрица. – Тимандра идет исполнить для господина Хореса Евпатрида одну работу, а получила она ее потому, что умна и прилежна. Если бы ты, Лавиния, хоть раз заглянула в библиотеку… а ты, Мнема, прекратила опаздывать, а ты, Диспоина, не клевала носом на каждой матиоме, – может быть, повезло бы и вам!
Так приговаривала Никарета, подталкивая девушек обратно в здание школы, и не заметила, что Титос вдруг выскользнул за ворота раньше, чем привратник успел их захлопнуть, и неспешно начал спускаться по большой круговой лестнице, опоясывавшей храм.
Наверху ступени были обычные, однако, чем ниже, тем они становились просторнее и шире. Тимандра вспомнила рассказы, что на них во дни храмовых праздников гетеры отдаются всем желающим, чтобы чествовать Афродиту Пандемос, и нахмурилась. Ведь ей это тоже предстоит… А между тем, она ведь ни разу не принадлежала мужчине и не знает, что нужно делать! Когда же начнутся матиомы, обучающие аулетрид тому самому главному искусству, ради которого они собрались в Коринф со всех концов Эллады?!
Получится ли у нее? Не опозорится ли она? Девушки в темноте доматио шепотом рассказывают о себе такие истории… послушать Лавинию, так можно подумать, что она дни и ночи проводила с раздвинутыми ногами, лежа на спине!
Задумавшись, Тимандра даже не заметила, как спустилась на площадь, и оглянулась.
Солнце сияло в небе, а навстречу ему с вершины храмовой башни поднималось радужное сияние. Ночью оттуда исходил столб яркого света – указывающий дорогу в Коринф. Тимандра вспомнила, как верховная жрица рассказывала аулетридам о венце Афродиты, который лежал на башне Коринфского храма с незапамятных времен и, по преданию, был оставлен там самой богиней – в знак благословления храма. Но однажды, когда войско коринфян собралось присоединиться к Агамемнону, одному из данайских вождей, для участия в Троянской войне, кто-то из воинов украл – на счастье! – божественный венец. Это вызвало яростный гнев Афродиты. Из коринфян почти никто из-под Трои так и не вернулся, а с Агамемноном расправилась его собственная жена, Клитемнестра… Чуть ли не тысячелетие не сиял волшебный свет на башне храма – пока первая Никарета, основательница школы гетер, не нашла венец в старом храме Троады
[73] и не вернула его в храм. С тех пор он вновь вбирал в себя днем солнечные лучи, а ночью озарял ими темноту…
Тимандра вспомнила: верховная жрица также говорила, что храм Афродиты построен невообразимо давно, даже прежде того времени, как Дедал соорудил Критский Лабиринт, в котором обитал Минотавр!
Когда Тимандра слушала этот рассказ, дрожь охватила ее тело при воспоминании о Крите и о Минотавре… и о маске Минотавра. Точно так же и сейчас вдруг почудилось, будто в спину ей подул ледяной ветер!
Она поежилась, оглянулась – и увидела, что к ней стремительной, скользящей походкой приближается какой-то невысокий, стройный человек в одеждах цвета охры. Наверное, это был тот самый раб Хореса Евпатрида, который должен был проводить Тимандру к своему господину.
Тот самый раб?!
Нет… да нет же, ей мерещится! Этого не может быть…
Тимандра не верила глазам – к ней приближался Сардор!
Она смотрела, оцепенев, каждый миг надеясь, что это – просто наваждение, вызванное воспоминанием о Крите и Минотавре, что оно вот-вот рассеется, исчезнет, однако Сардор не исчезал. Его черные глаза сияли мрачным торжеством, тонкие бледные губы кривились в пугающей улыбке, а голос, вырывавшийся из этих стиснутых губ, напоминал шипенье змеи:
– Наконец-то я нашел тебя, Тимандра! И теперь я отомщу тебе за все!
Девушка знала, что надо бежать, но не могла двинуться с места. Ужас обедвижил ее, оказавшись сильнее разума.
– Ты уничтожила меня и унизила моего бога! – Каждое слово Сардора было пропитано ядом ненависти. – Из-за тебя погиб человек, которого я любил! Ты разрушила наши с ним мечты и надежды! В погоне за тобой я попал в рабство и перенес унижения, которые невозможно представить и простить! Не раз помышлял я о смерти, и только надежда найти тебя и отомстить помогала мне все выдержать. И вот наконец настал этот сладкий миг…
Сардор схватил Гермиону за руку и подтащил к себе. Уже знакомым ей неуловимым движением он выхватил стилет из-за пазухи. Блеснул металл, блеснули его глаза…
И вдруг раздался свист – и руку Сардора словно бы змея обвила!
Нож выпал из его пальцев, Сардора рвануло в сторону, он словно бы отлетел от Тимандры, а потом повалился наземь. Девушке сразу стало легче дышать, в глазах прояснилось – и она увидела, что руку Сардора обвила не змея, а кнут. И его держал не кто иной, как Титос, который стоял на нижних ступеньках храмовой лестницы и тащил упавшего Сардора к себе.
Тимандра даже не подозревала, что Титос пошел следом за ней, но обрадовалась сейчас ему так, как не радовалась, кажется, еще никому в жизни!
Она ринулась к нему, споткнулась о стилет, нечаянно пнула его, не заметив, что тот отлетел опять к Сардору, и тот изловчился схватить его, занести и метнуть с непостижимой меткостью, так что стилет вонзился меж ребер Титоса!
