Мила так старательно выполняла все требования Алексея, как будто от этого зависела вся ее дальнейшая жизнь. Алексею это не очень нравилось, так как он предпочитал слабую Милу, чтобы у него самого оставалась возможность защищать жену, ограждая ее от всех опасностей. Мужик он, в конце концов, или бесплатное приложение к женщине?
Утешало то, что Мила, наконец, нашла для себя более увлекательное занятие, нежели вязание. А также то, что в этом глухом безлюдье всякое может случиться, потому даже женщине не помешает умение метко стрелять. Он ведь не каждую секунду будет находиться рядом. Здесь же одного выстрела может быть достаточно, чтобы отогнать от скита излишне любопытных хищников.
– Подними приклад и вставь в плечевую впадину, левой рукой плотно прижми ружье и удерживай его так во все время стрельбы, – терпеливо учил Алексей Милу, найдя для себя приемлемые причины для обучения ее столь неженскому делу. – Правой рукой лишь слегка поддерживай приклад снизу. Одновременно шею и голову подай несколько вперед, касаясь щекой приклада. И не заваливай на приклад голову, чтобы не ушибить скулу при отдаче. Луч зрения обоих глаз направляешь при вскидке через верхний край щитка колодки посредине прицельной шишки к вершине мушки и далее на цель.
– Мне удобнее целиться только одним глазом, – возразила было Мила.
– Нет, учись сразу целиться обоими глазами, – жестко настаивал Алексей. – Двуглазая стрельба выгоднее одноглазой, так как при ней ты гораздо лучше будешь обозревать пространство впереди себя и, следовательно, яснее и своевременнее увидишь цель и вернее направишь в нее свой выстрел.
Сначала Мила целилась в круг на коре, щелкая вхолостую курком. Алексей требовал, чтобы она целилась быстро и не дергала за спуск, а мягко его надавливала. Потом он стал вкладывать пустые гильзы с одним только капсюлем, и уже получалось довольно гулкое подобие выстрела. Вскоре дошло и до настоящей стрельбы. Алексей приготовил для Милы специальные зарядники с небольшой долей пороха и дроби. Затем она уже стреляла настоящими пулями. И получалось это у нее прекрасно.
Алексей даже позволил ей пострелять из своей двустволки. Но Мила, сравнив достоинства обоих ружей, решила, что ей все же больше по нраву ее легкая и совсем незамысловатая в обращении одностволка. Стреляла Мила хладнокровно, уверенно и метко. Теперь она готова встретить любую опасность, какая бы ее ни подстерегала.
И снова Алексей ушел в тайгу. Он тешил себя надеждой, что уходит от Милы, чтобы дать им обоим друг от друга отдохнуть. Но на самом деле изо всех сил пытался отодрать себя от нее. Чтобы не прилепиться намертво, как душой, так и телом. Потому что тогда он уже никак не сможет противостоять ее над ним главенству, так и прущему из сущности Милы и сдерживаемому только лишь потерей памяти.
Пока не было Алексея, Мила не отходила от Алтая. Она подолгу сидела возле него, прислушиваясь к тяжелому дыханию, ласково гладила пса по голове. Затем ходила навещать молящуюся денно и нощно старушку.
– Вот, забери, я отвар из трав приготовила, чтобы Алтай быстрее поправился, попить дай и раны этим отваром обмой. – Старушка собрала корзинку. – Мощные травки, сибирские, а потому и силы ему прибавят, и здоровье его быстрее восстановится. А еще еды положила, покормишь.
– Я у тебя здесь полы хочу помыть, а ты пока сама покорми Алтая. Как управлюсь, приду и полечу его. Все равно сразу же после еды заснет, слаб еще.
Мила выпроводила старушку и принялась наводить в ее доме порядок.
Глава 20
Жажда мести сильнее смерти
Раны заживали медленно. Медведь отощал, почти не ел, но много пил из теплого даже в жуткий холод целебного минерального источника, бьющего из земли. Он отлеживался в своей берлоге, до которой еле добрался ползком. Полуживой, с обжигающими пулями в теле и изодранной собачьими клыками грудью. Лежал, умирая от терзающей его боли, но жадно ловил все прилетающие из леса звуки. И прошлое вновь вставало перед глазами.
Громкие выстрелы совсем не испугали медведя, но мука мученическая от пуль, застрявших в груди и загривке, была столь сильной, что он упал наземь замертво, не проявляя признаков жизни. Так пролежал всю ночь, а наутро сознание вернулось к нему, давая еще один шанс. Если он, конечно, не умрет позже от смертельных ран.
Медведь кое-как добрался до овражка и припал к живительному роднику. Отдохнув и немного отдышавшись, расчистил место рядом и вырыл небольшое углубление. Дождавшись, пока оно заполнится минеральной водой, улегся в него грудью, саднящей от нестерпимых мучений. Ему повезло, что пули, пройдя совсем близко, не затронули сердца, иначе бы он уже не очнулся.
Усмирив немного горящие огнем раны, вернулся в берлогу с припрятанными там останками недоеденного убитого им человека. Покончив с трофеем, съел также и окровавленную одежду. Затем надолго погрузился в тревожный сон. Иногда просыпался от невыносимой боли, снова выползал из берлоги и волок огромное непослушное тело к источнику. Припадал к нему как к единственному спасению, жадно и много пил, гася жар в страдающем теле, изо всех сил борющемся со смертью. И снова возвращался в берлогу.
Все это время он видел перед собой крепкую фигуру прильнувшего к прикладу человека в полушубке и рыжей меховой шапке, а также угрожающие мертвой чернотой отверстия стволов, глядящие ему прямо в глаза. И снова выстреливало ружье, и снова приходили боль и ужас смерти, возрождая страх и всепоглощающую ненависть.
В эти мгновения густая и влажная шерсть на загривке зверя вставала дыбом, дыхание учащалось. Жажда мести, поднимающаяся из глубины тучного тела, гнала его вон из берлоги. Только само тело было пока непослушным. Иначе бы он уже давно разыскал своего врага, запах которого запечатлелся его обонянием на всю оставшуюся жизнь.
Прошла неделя-другая, и медведь стал поправляться. Он доставал из земли какие-то коренья и жевал, и силы постепенно восстанавливались. Дикая боль сменилась бешеным голодом, который рвался из груди, превращаясь в истерическое, визгливо-злобное рычание, и ему чудилось, что в нос ударяет принесенный попутным ветром запах человека. Ярость и раздражение заглушали голод, волновали кровь, когда он думал об отмщении.
Как же безумно он ненавидел этого двуногого и его пса! Теперь они обречены. Но сначала нужно их выследить, подобраться незаметно, чтобы затем уже покончить с ними раз и навсегда. Потом он займется другими двуногими, которые отныне стали для него самой лакомой и желанной добычей.
Раньше он довольствовался в основном пресной, безвкусной, малопитательной пищей. Его устраивала неприхотливая, доступная природная еда. Главное – чтобы ее было много. Если у него появлялась возможность, медведь с удовольствием переходил на более вкусную и питательную, ловя в реках и озерках рыбу, лакомясь ягодами, орехами, медом. Ведь у него целый лес, где он полновластный хозяин. Вернее, участок огромного леса.
Однажды по соседству молодые и сильные медведи убили в драке старого и больного, растерзали его и съели. И начался смертный бой за освободившуюся территорию. Медвежий беспредел наступил в прекрасном лесу. Не стало мира в природе, как не было его и в звериных душах. Бои за освободившийся участок были жестоки и чудовищны. Медведю удалось победить молодых противников и увеличить свои владения. Теперь он хозяйничал уже на двух участках, жестоко пресекая все попытки покушения на его собственность.
