***
– Мама! Мамочка!
В колени Насте, вошедшей в квартиру и старающейся не шуметь, уткнулось лицо дочери. Аглая плюхнулась возле неё на пол, обхватила руками ноги и затихла, так и не поднимая головы.
– Глаша… ты почему не спишь? – удивлённо выдохнула Настя, отлепляя от себя ребёнка, но лишь для того, чтобы устроиться на стуле и усадить дочь на колени.
– Не спалось без тебя.
– А бабушка где?
– А бабушка опять уснула, когда своих политиков смотрела.
Настя улыбнулась и вздохнула. Быстро пробраться в душ, наскоро перекусить и улечься в кровать не получится. Пока Глаша не наговорится с ней вдоволь, о сне можно только мечтать. И ведь не скажешь дочери, чтобы шла в постель, раз она так ждала её…
– Ну, хорошо. Тогда я быстро в ванную и к тебе. Идёт?
– Идёт. Я пока тебе поесть положу.
Глаша умчалась в кухню, а Настя отправилась быстро принять душ и смыть с себя больничный запах, который, казалось, впитался так глубоко, что его уже было не вытравить ничем.
Как же она устала от всего этого… Вставала в шесть утра, возвращалась ближе к полуночи. Хваталась за любую подработку, чтобы только её мать и дочь ни в чём не нуждались. И не видела ни единого просвета в том, как жила последние несколько лет.
Она вышла из душа, обмоталась полотенцем. Вытерла запотевшее зеркало и посмотрела на своё отражение. На вид ей можно было дать лет на пять меньше, чем было на самом деле, и если бы не тени, залегшие под глазами, наверное, она бы сама себя посчитала привлекательной. Хотя, ей уже давно было плевать, обращают на неё мужчины внимание или нет. Хватило первого и – Настя была уверена в этом – единственного брака с отцом Глаши, который окончился кошмаром.
– Я тебе супа налила.
Аглая, совершенно довольная собой, уже ждала её за столом, на котором стояла тарелка с борщом. Судя по виду, остывшим. Настя улыбнулась дочери и, устроившись напротив неё, придвинула к себе еду.
– Как время провели? – поинтересовалась она, отправляя в рот ложку чуть тёплого борща.
– В подготовишке были. Гуляли. Немного. Бабушка быстро устала.
Настя кивнула, быстро доедая суп. После смерти мужа, Настиного отца, её мать очень часто болела и единственное, что её радовало – Глаша. Наверное только благодаря тому, что у Насти родилась Аглая, мама и была до сих пор жива.
– Поняла. А теперь давай спать ложиться. Мне завтра на работу не очень рано, так что успеем с тобой утром позавтракать вместе.
Она поднялась из-за стола, быстро вымыла тарелку и повернулась к дочери, на лице которой было выражение неподдельной радости. Как мало ей было, в сущности, нужно, и как много Настя хотела Глаше дать.
– Идём. – Она взяла дочь за руку и повела в их комнату, где они жили вдвоём. – Расскажу тебе сказку.
Проснулась Настя ровно в шесть, словно по будильнику, хотя вполне могла поваляться в постели до законных восьми часов. В квартире было тихо – только слышалось, как тикают стрелки на часах и посапывает во сне Глаша, крепко прижимающая к себе мягкого зайца.
Настя повернулась на бок, закрыла глаза, но уже понимала, что вряд ли заснёт. С тех пор, как её жизнь превратилась в череду ужасных будней, у Насти появились проблемы со сном. И постоянно, будто кто-то раз за разом повторял кадры страшного кинофильма, она видела одни и те же обрывки сновидений.
Сначала – смерть папы, после – предательство мужа, в результате которого она лишилась квартиры, потом – рыдающую Глашу. Она прижимала дочь к себе, старалась успокоить, а та отчаянно плакала и хваталась за её одежду.
На этом моменте Настя обычно заставляла себя проснуться, будто стоило ей продолжить погружаться в эти картины с головой, она попросту могла сойти с ума.
Откинув одеяло, Настя осторожно, стараясь не шуметь, поднялась с постели и отправилась на кухню, чтобы приготовить завтрак для дочери и мамы.
– Поспала бы, – вместо приветствия проговорила мать, входя в кухню минут через сорок, когда Настя уже напекла стопку блинов.
– Доброе утро. Не спится. Ты как?
Она повернулась и быстро оглядела маму. Вид измождённый – под глазами точно такие же круги, как у неё.
– Хорошо, – привычно соврала та. – Ты опять до ночи сегодня?
– Да. Машка Зеленцова всё же предлагает устроиться детской сестрой.
– Это исключено.
Настя выключила плиту и, налив себе и матери кофе, поставила чашки на стол и устроилась на крохотном диванчике. Упрямо поджала губы, потому что уже знала, что ей скажет мама. Она и сама до последнего отодвигала этот вариант, зная, что долго на работе сестрой по уходу за детьми не выдержит. Смотреть на то, как мучаются крохи и оставаться равнодушной – невозможно.
– Там неплохо платят. Деньги поступают из фонда, а не от государства.
– Всё равно. Ты туда не пойдёшь.
Настя улыбнулась. Вроде как мать лезла в её жизнь, но делала это исключительно из лучших побуждений, потому это и вызывало улыбку, ничего кроме.
– Мам, Глашу в этом году в школу собирать. Это траты.
– Придумаем что-нибудь.
– Придумаем. – Настя хмыкнула и уткнулась в чашку с кофе. – Ничего мы кроме работы не придумаем.
– Значит, соглашайся на то, что тебе сейчас предложу.
На лице матери появилось упрямое выражение. Настя знала его слишком хорошо – та уже наверняка вбила себе в голову что-то и отступать не собиралась.
– Что ты мне сейчас предложишь?
– Сиделкой пойти. Но не за копейки, чтобы круглые сутки там сидеть, а к богатому человеку.
– К кому?
Мама поджала губы, отвернулась, глядя куда-то в сторону, и у Насти появилось нехорошее предчувствие. Она пока не знала, с чем – вернее, с кем – оно было связано, но испытывала его. Даже сердце быстрее колотиться стало.
– Ну? – поторопила она мать, когда пауза затянулась.
– К Зубареву Саше, – выдохнула та словно бы с вызовом.
Настя сделала жадный вдох, едва удержавшись от того, чтобы не схватиться за горло. Саша Зубарев. Слишком остры ещё были воспоминания о нём, хотя прошло много лет с тех пор, как они виделись в последний раз. И слишком глубокие чувства к нему она испытывала в прошлом, чтобы вот так просто забыть.
– Что с ним? – прошептала Настя, отчаянно ругая себя за то, что не отказалась сразу, стоило ей услышать имя Зубарева.
– Я так и знала, что ты не в курсе.
– Не в курсе. Так что?
– Инвалид он теперь. Парализован. На матче травму получил.
