– Это сделаешь ты.
Снова взмах рукой, и наэлектризованное до предела пространство превращается в тягучее, словно бы густое. Две цепи по обеим сторонам камеры взмывают вверх, оплетая запястья Киарана и распиная его перед князем.
– Поверь мне, Эстель, это моя милость. Если слугу накажу я, ты ещё долго его не увидишь. Ты же не хочешь, чтобы ему было настолько больно?
Он дёргает меня к себе за руку, понуждая встать позади Киарана, а сам становится рядом, словно занимает место в первом ряду на интереснейшем спектакле. Мне остаётся только одно – подчиниться, попытаться сделать это наказание хоть немного менее болезненным. И не думать, какую именно пытку придумал Морхир. Сколько же ненависти и изощрённых фантазий рождается в нём! Как же сейчас я ненавижу его в ответ!
Кнут со свистом разрезает воздух, и на широкой спине остаётся тонкий розоватый след. Я опускаю руку и бросаю быстрый взгляд на стоящего рядом Морхира, на лице которого расползается мерзкая улыбка. Айранит же только вскидывает голову, и когда с губ князя срывается короткое слово «ещё», мышцы на спине Киарана напрягаются в ожидании нового удара.
Поджав губы, поднимаю дрожащую руку с зажатым в ней кнутом. Теперь я знаю: Морхиру будет мало того, что я способна сделать с айранитом, но пока у меня есть возможность оттянуть неизбежное, я буду медлить. Новый удар приходится чуть ниже лопатки, и мне кажется, что по наполненному мраком помещению проносится поток ледяного ветра. Киаран молча сносит удары, мне же хочется кричать от бессилия во всю силу лёгких.
– Мало. Ещё.
И я снова и снова вскидываю руку, чтобы опустить кнут на спину айранита, на которой расцветают яркие розовые полосы.
Князь оказывается позади меня так неожиданно, что я вздрагиваю, чувствуя тепло его тела. Одна его рука ложится на мой живот, вжимая меня в Морхира ещё сильнее, вторая – на запястье, приподнимая его вместе с кнутом, безвольно повисшим в моей руке.
– Кто может дотрагиваться до тебя? – вкрадчивый шёпот рядом с моим виском.
– Только вы.
Голос, словно принадлежащий не мне, чужой и далёкий, разносится под сводами темницы. Перед глазами – пелена, сознание заволакивает туманом. В воздухе – запах дождя, дыма и горечи. Он заползает под кожу, въедается в плоть, как въедаются ненавистные ласки Морхира.
– Кто может целовать тебя?
Рука князя скользит по моему животу ниже, сжимая тонкую ткань шёлкового платья, пока не оказывается между моих ног.
– Раздвинь их, ну же!
– Только вы. – Я исполняю его приказ, надеясь, что это будет способно отвлечь его от дальнейшего наказания. Безотрывно смотрю на застывшего Киарана, который слышит каждое произнесённое слово. И только по участившемуся дыханию айранита можно понять, что он теряет самообладание.
– Что ждёт того, кто ослушается моего приказа?
– Наказание.
Мою руку крепко стискивают пальцы князя, и он размахивается, опуская на спину айранита кнут. Кожа вспарывается легко, заставляя меня вскрикнуть – то ли от испуга, то ли от боли, которую я чувствую, как свою собственную. Морхир наказывает не только Киарана, он наказывает прежде всего меня.
И чем резче и быстрее становятся удары, тем яростнее князь ласкает меня прямо через ткань платья, так что я начинаю чувствовать не только ненависть и страх, но и острое, едва переносимое возбуждение. Оно неправильное, чуждое. Не моё. Но я ощущаю его, и ничего не могу с собой поделать.
Наконец Морхир отталкивает меня прочь, и начинает яростно хлестать Киарана, хотя мне кажется, на его спине уже не осталось живого места.
– Не надо! Пожалуйста, не надо!
Я закричала, бросаясь к князю в бесплодной попытке остановить его, но он продолжал орудовать кнутом. Лицо исказилось, заострённые хищные черты внушали ужас.
– Пожалуйста, не надо!
Мой последний крик потонул в рыданиях. Я так не хотела показывать свою слабость Морхиру, и не смогла сдержаться. Но внезапно он остановился, перевёл взгляд на меня, и я отшатнулась – столько ярости, древней, как первобытное зло, было в его глазах.
– Иди к себе. И жди меня.
– А Киаран?
– Он достаточно наказан.
Я боялась посмотреть на айранита. Боялась взглянуть на него и увидеть, насколько Морхир его искалечил.
– Вы отпустите его?
– Иди к себе, Эстель. Не заставляй меня передумать и продолжить.
Видит бог – или слепые боги, которых здесь было с избытком? – я возненавидела его в это мгновение ещё сильнее. И себя за то, чему позволила свершиться. Теперь я почувствовала себя не просто бесправной игрушкой, мне указали моё место.
Подобрав платье, я бросилась из темницы, надеясь, что Морхир сдержит своё слово и прекратит наказание. Не разбирая дороги, мчалась к своей спальне в надежде спрятаться и зная, что сделать это невозможно. Казалось, князь знает обо всём, что происходит во дворце, придумывая новые испытания для тех, над кем имеет безграничную власть. О, его извращённой фантазии, должно быть, хватит на десять таких как я. Даже предположить было страшно, что ждёт меня и Киарана впереди.
Присев на край постели, я отёрла слёзы рукавом платья. Страх за айранита подбрасывал мне картинки того, что могло происходить в подземельях Морхира в эту секунду. Я жаждала того, чтобы князь пришёл ко мне, как и обещал, но одновременно страшилась этого. Знала лишь одно – теперь я готова была сделать всё от меня зависящее, чтобы подобного не повторилось никогда. Даже пойти на самые отчаянные шаги, которые ещё утром казались невероятными.
* * *
Невидимый постороннему глазу, задрапированный травой и листьями люк вел из лабиринта в подземелье, где располагалась темница и веяло безнадежностью и отчаянием не одной сотни людей, которые побывали здесь. И никогда отсюда так и не вышли.
Княжеские казематы были похожи на длинный туннель, каменные стены которого сочились влагой и поросли мерзким слизистым мхом. Свет пробивался через узкую решетку в потолке, в которой я узнал канализационный слив. Несчастные узники, запертые здесь, были обречены не только на неволю, но и на то, чтобы задыхаться от тошнотворного запаха отходов княжеского дворца.
Морхир остановился у камеры недалеко от этой решётки – так, чтобы всем участникам готовящегося действа было хорошо видно происходящее. Присутствие Эстель давало понять, что князь не ограничится тем, что запрет меня здесь и оставит задыхаться. Нет, у него явно были куда более жестокие намерения.
Когда он вложил кнут в руку Эстель, я дрогнул. Но не от страха перед болью и не от страха за себя. Просто знал, как трудно будет Эстель выполнить то, что приказывал князь. Перед глазами всплыло её лицо, полное надежды, когда она спрашивала, правда ли то, что моя душа принадлежит ей. В ушах звучал голос, просивший забрать ее отсюда. Я больше не хотел думать о том, что это может быть ложью. Я всей душой отчаянно хотел верить в то, что она мне говорила. Мне нужно было верить в это, просто чтобы продолжать бороться с теми обстоятельствами, в которых мы оба очутились.
