— Ещё бы! Все твои подружки, должно быть, рассказывают тебе только как ты брутален, сексуален и…
— А ты метишь ко мне в подружки? — перебил он, снова подняв светлую бровь.
— Боже упаси! — быстро ответила она и тут же развернулась к нему спиной, направившись к двери. — Буду ждать тебя в коридоре.
— Хорошо. Я скоро, — откликнулся Марк, проводив ее задумчивым взглядом.
Маделин Хантер как-то незаметно стала неотъемлемой частью его жизни. Работая на персональном телеканале Скорпионов, она постоянно ездила с ними повсюду. Она брала интервью у игроков перед матчами, в перерывах игр и после них, снимала со своим оператором их тренировки и моталась с командой даже на выезды. Она была на автограф-сессиях, благотворительных и коммерческих мероприятиях. Куда бы ни направились Скорпионз — она всегда была рядом, и через какое-то время Марк стал невольно искать в толпе журналистов рыжую макушку, а когда ее обнаруживал — почему-то странно успокаивался. Она была яркой, живой и солнечной, и его первоначальная враждебность по отношению к ней быстро сменилась симпатией. Маделин из любого скучного дела способна была устроить праздник одним только своим присутствием и парой острых реплик.
— Напомни мне больше не поддаваться твоим уговорам сесть в этот тарантас, — проворчал Марк, когда небольшой красный Форд Фиеста Маделин в очередной раз подскочил на лежачем полицейском так, что Марк чудом не стукнулся головой о низкий потолок авто.
— Ну подумаешь, будет шишка! Не головой же играешь, — беспечно отозвалась Маделин.
— Вижу, твои познания о хоккее за время работы на Скорпионз-ТВ не стали глубже, — все тем же мрачным тоном отпарировал Марк.
— Не начинай, Беккер. — Она закатила глаза и неожиданно резко затормозила. — Приехали.
Голова Марка мотнулась, но, к счастью, осталась на месте и, что немаловажно, в целости и невредимости, благо он по опыту знал, что если садишься в машину к Маделин на пассажирское сиденье — лучше пристегиваться. Освободившись от ремня, Марк вышел из Форда и вздохнул с облегчением. Оглядевшись, понял, что место ему незнакомо.
— Где это мы? — спросил он.
— Шутишь? — Маделин посмотрела на него так, будто у него выросли розовые рога со стразами. — Ты что, ни разу здесь не был?
— Вообще-то нет.
— Ну да, ты ведь у нас специалист по части злачных заведений, — едко прокомментировала она. — Но все же это очень известное место в Сан-Франциско. Одно из старейших заведений города. Построенное еще в 1903-ем году…
Терпеливо выслушивая историческую справку, Марк рассматривал необычное здание перед собой. Внешне ресторан был похож на внушительного размера мельницу в голландском стиле, выстроенную из темного кирпича, со светлыми лопастями, которые, вращаясь, светились в темноте за счёт закреплённых на них лампочек. Позади самой мельницы виднелась какая-то пристройка, из старомодных труб на крыше которой валил дым. Скорее всего, это была кухня.
— Если ты закончила свою лекцию, мисс всезнайка, может быть, войдём внутрь?
Дождавшись согласного кивка Маделин, Марк пошел ко входу.
Внутри интерьер, судя по всему, также был стилизован под мельницу. Косые деревянные балки под потолком, деревянная же мебель, на полу — белая крошка, похожая на муку, а в центре зала — огромные каменные жернова, уставленные дорогими напитками. В помещении царил мягкий, приглушенный свет, исходящий от старомодных фонарей на стенах.
— Мило, — прокомментировал Марк, вдруг почувствовав себя здесь так, как чувствовал только в одном месте на свете — в пекарне Беккеров. В «Мельнице» неожиданно оказалось также уютно, тепло и как-то по-домашнему.
— Я знала, что тебе понравится, — ответила Маделин, когда они устроились за столиком у стены круглого по форме зала, с белеными каменными стенами.
— Почему?
— Потому что ты, как и все, нуждаешься в капельке уюта. Хоть иногда.
Он не стал ничего на это отвечать. Она была права.
В его огромном пентхаусе ему с каждым днём становилось все холоднее и тоскливее. Марк начал задумываться о том, чтобы приобрести взамен этого вычурного пустынного жилища какое-нибудь бунгало на берегу океана. Дом, в котором он не будет чувствовать себя так, словно остался один-одинешенек на вымершей планете.
Когда-то эта шикарная квартира была для него средством утверждения своего высокого статуса, а теперь туда все чаще не было никакого желания возвращаться. Марк был благодарен Маделин за то, что она привезла его в этот ресторан, отсрочив необходимость ехать в Ринкон-Хилл. «Мельница» являлась местом, где можно было вспомнить детство. Местом, где он чувствовал себя спокойно и хорошо.
Хотя, возможно, дело было вовсе не в месте.
Когда с ужином было покончено и они медленно протягивали напитки — Марк — свой кофе, а Маделин — какой-то фруктовый коктейль, она неожиданно предложила:
— Знаешь что, Беккер… а давай узнаем друг друга ближе.
— Ты наконец-то предлагаешь мне интим? — поднял он брови.
— Не дождешься! — быстро, даже, пожалуй, чересчур поспешно, отреагировала она. — Я всего лишь предлагаю… ну, скажем, задать друг другу по одному вопросу. И честно на них ответить. Идёт?
— Окей, — лениво отозвался Марк, прикрыв веки. — Начинай. Я же чувствую, что тебе неймётся что-то узнать.
Она не заставила себя ждать.
— Почему вы с братом подрались на Олимпиаде?
Этого он не ожидал. Открыв глаза, Марк взглянул на сидящую перед ним девушку.
— Это долгая история.
— Я не спешу.
— Это история длиною в жизнь, Мэдди.
Она посмотрела на часы:
— До семи утра управишься? А то потом у вас тренировка.
Марк усмехнулся:
— От тебя невозможно отвязаться.
Маделин фыркнула.
— Да ты и не хочешь.
— Ладно, — сдался Марк.
Он кратко рассказал ей о том, как в четыре года лишился брата и матери. Не впадая в сентиментальные подробности, сухими фактами изложил все, что произошло с тех пор. Редкие встречи, глухая тоска и отчаянная зависть. О незнакомке Марк не упоминал. Да, она сыграла свою роль в этой истории, но даже без нее рано или поздно взрыв должен был произойти, теперь он это хорошо понимал. Не понимал он другого — как ликвидировать его последствия?
Закончив свою краткую исповедь, он посмотрел на Маделин вопросительно.
— Что же ты молчишь? Неужто не будешь давать мне советов и учить, как жить?
Она смотрела на него спокойно, без наигранного сочувствия и, что ещё более важно — без жалости. Словно знала, что он этого не потерпит.
— Не буду. В этой ситуации только ты сам должен решать, что делать.
