Лена работала в журнале, изредка встречалась с молодыми
людьми, иногда даже знакомила их с мамой. Дальше этого дело не шло, и
постепенно девушка уверилась, что причина в ней: это она – ущербный человек, не
способный привязать к себе ни одного мужчину. Все чаще Лена выдумывала истории,
которые помогали ей отвлечься от серой, душной жизни, словно покрытой толстым
ковром, который много лет никто не выбивал.
А потом она села и написала книгу.
Отчего у нее получился именно исторический любовный роман,
Лена так и не смогла объяснить журналистам. Она не любила женские романы и не
читала их, над «Унесенными ветром» лишь пожимала плечами, а при упоминании
«Поющих в терновнике» морщилась – скучно, затянуто, да и неправдоподобно… Вот у
нее все будет как в жизни.
И у нее действительно все оказалось как в жизни. Люди,
списанные ею со знакомых, друзей и коллег, легко и непринужденно располагались
там, куда переносил их автор, – в России середины восемнадцатого века.
Примеряли костюмы, прилаживали парики, пудрились и отправлялись на свидания.
Уезжали за границу, ссорились и влюблялись, успевая в перерывах отчаянно
интриговать. Главная героиня, остроумная Елизавета Шемякина, ввязывалась в одну
авантюру за другой, с блеском выходила из опасных положений, крутила романы,
оставляя за собой разбитые сердца кронпринцев, принцев и прочей знати.
Быть бы написанному Еленой Дубровиной полной чушью, если бы
не одно обстоятельство – Лена оказалась талантливой. Чистый, ясный, простой
язык, лишенный журналистских штампов; крепко сколоченное действие без натяжек и
несостыковок; разнообразные, колоритные, запоминающиеся персонажи и, наконец,
историческая канва сюжета, густо приправленная убедительными деталями, –
все это сразу захватывало читателя в плен, не давало оторваться от книги.
Но, кроме того, имелось еще кое-что: в романы Дубровиной
была вложена душа. Читатель чувствовал, что автор любит своих героев, переживает
за них и, может быть, даже плачет, как и он сам, перечитывая отрывок о гибели
Катюши, служанки и наперсницы Шемякиной. Будто забывая о том, что она пишет
всего лишь увлекательное чтиво, писательница, безбожно тормозя сюжет, подробно
описывала дом, в котором выросла героиня, и это неожиданно оказывалось
интересным читателю. Она не забывала второстепенных персонажей – изменяла их
жизнь, влюбляла, женила, мимоходом упоминала о родившихся у них детях, хотя это
не имело прямого отношения к сюжету. Выдуманный ею мир становился все объемнее
и реальнее.
Написав первую книгу, Лена почувствовала, что у нее выросли
крылья. Она похорошела, расцвела и в один прекрасный вечер, познакомившись с
фотографом, работавшим в журнале, влюбилась в него и заставила его влюбиться в
себя. Фотограф, к которому женщины благоволили, разглядел в Лене что-то такое,
от чего совершенно потерял голову. Он развлекал ее, как мальчишка развлекает
подружку из соседнего двора: водил в цирк, покупал мороженое на набережной
Москва-реки, катал на колесе обозрения… А потом увез в Португалию, где они
провели прекрасную неделю, переезжая из города в город – веселые, счастливые,
обожающие друг друга.
По возвращении упоенная любовью Лена начала строить планы
совместной жизни, а Вася – за смешное имя и ленивые манеры она дразнила его
Васькой-котом – подыскивал им квартиру поближе к его и ее работе.
Идиллия закончилась тогда, когда подруга Ольги Сергеевны
случайно проговорилась Лене о том, что у ее возлюбленного есть пассия, живущая
в их доме и воспитывающая его ребенка. Вася пытался что-то сказать в свое
оправдание, блеял, что ребенок не его и хотя с матерью девочки у него и в самом
деле были близкие отношения, но он уже разорвал их… почти…
Лена снова возвратилась к маме из квартиры, которую фотограф
успел снять для них обоих, и три месяца жила, словно обернутая ватой. Мать
постоянно была рядом с ней: утешала, водила гулять, развлекала как могла, и от
ее заботы у Лены сжималось сердце. А когда Ольга Сергеевна купила билеты в
театр как раз на тот спектакль, куда Лена хотела пойти со своим Васей, и она
увидела их стоимость, то не выдержала и разрыдалась – матери нужно было копить
деньги несколько месяцев, чтобы позволить себе так побаловать дочь.
– Мамочка… ты у меня самая лучшая, самая
любимая, – рыдала Лена, уткнувшись в колени Ольги Сергеевны. –
Мамочка, прости меня, пожалуйста!
– Леночка, солнышко мое, за что же мне тебя
прощать… – чуть не плакала Ольга Сергеевна, обычно стойкая, как оловянный
солдатик, не позволяющая себе «сентиментальничать» ни при каких
условиях. – Это я перед тобой виновата – должна была раньше тебя
предостеречь! Видела же, что этот мужчина – совершенно не твой, что он тебя
портит… Думала, ошибаюсь.
Она обнимала глупую свою девочку, и гладила ее по гладким
русым волосам, и говорила-говорила-говорила: о том, что все горести останутся в
прошлом, что скоро у них все наладится, а Лену она ни в чем не винит. Ошибку
может совершить каждый.
Лена попыталась собрать себя из рассыпавшихся кусочков, но
даже с помощью мамы у нее это не получалось. Чтобы вывести себя из состояния,
когда постоянно хочется лечь и уснуть навсегда, она начала писать следующую
книгу. От этого ей и впрямь стало лучше – гораздо лучше, чем от тех
успокоительных таблеток, которыми кормила ее озабоченная Ольга Сергеевна.
Тем временем первый роман, выпущенный скромным тиражом в
семь тысяч, долго лежал на полках, но в конце концов был раскуплен. Второй
смели сразу же, как только книга «Амулет и корона» появилась в магазинах.
Издатель решил рискнуть и поставить на темную лошадку Дубровину, поэтому тираж
увеличили до двадцати тысяч. Никакой рекламной кампании не проводилось, но она
оказалась и не нужна – сарафанное радио сработало лучше любой рекламы. После
третьей книги критики заговорили о том, что Елена Дубровина вывела русский
женский роман на новый уровень – в определенном смысле так оно и было, потому
что до нее пятидесятитысячный тираж книги, написанной в жанре женского романа,
никогда не распродавался за две с половиной недели.
Дубровину стали называть феноменом, искать на ее примере
критерии успешности, спорить до посинения о том, кем же она является –
талантливым эпигоном Анн и Сержа Голон или все-таки самобытным автором.
Большинство критиков сходились на самобытном эпигоне.
Читателям же не было никакого дела до того, как
классифицируют любимого писателя: они с нетерпением ожидали новой, четвертой
книги. Но когда роман вышел, оказалось, что Дубровина преподнесла всем сюрприз.
Никакой эпохой восемнадцатого века в книге и не пахло –
место действия перенеслось в современную Россию. Дубровина сохранила формальную
связь с предыдущими романами, и главным действующим лицом стала праправнучка
Елизаветы Шемякиной, но на этом сходство заканчивалось. В книге рассказывалась
нежная, проникновенная любовная история – без излишнего философствования, без
следования модным приемам, лишенная динамичных погонь… Издатель хватался за
голову и предрекал провал.
Сорокатысячный тираж был скуплен за два месяца и затем
допечатан – до ста тысяч экземпляров, которые тут же разошлись. Ошеломляющий успех
писателя, о котором еще год назад никто не знал, породил толпу последователей,
пытавшихся писать «под Дубровину». Безуспешно. Слава звезды женского романа
досталась только ей.
