– Веста, назад! – приказала Ника. – Мужчина,
вам кого?
– Здравствуйте, меня зовут Сергей. – Бабкин
покосился на собаку, но не двинулся с места. – А вы – Ника?
Церковина кивнула, настороженно глядя на него.
– Я хотел бы поговорить с вами о Юле, вашей подруге.
– Сахаровой, что ли?
В голосе девушки прозвучала враждебность, и Сергей начал
опасаться, что совершил ошибку, решившись на открытый разговор. Но следующая
фраза Ники успокоила его:
– Она мне не подруга! Я вообще не хочу о ней
разговаривать!
Бабкин был уверен, что любая женщина, сказавшая «я не хочу
об этом разговаривать», в глубине души желает противоположного. Поэтому он
постарался придать голосу мягкости и убедительности и проникновенно произнес:
– Ника, я вас очень прошу мне помочь. Вы – единственный
человек, который может это сделать.
Видя, что она колеблется, он полез в карман, и один из псов
тут же заворчал, задрав губу и обнажив желтоватые клыки. Девушка ухватила его
за загривок, собрав шкуру в складки, и без церемоний оттащила от Сергея. Бабкин
достал паспорт, открыл и показал Нике.
Действие это было бессмысленным, но, как и всегда, произвело
нужное впечатление: Церковина пробежалась взглядом по страничке и отступила на
шаг назад.
– Ну проходите… Сергей Бабкин.
Собаки отконвоировали сыщика в гостиную, как заправские
охранники, и ему вспомнились ребята из службы безопасности Тогоева. «Учиться им
у ротвейлеров и учиться». Когда один пес лег у его ног, а второй расположился
возле хозяйки, Сергей преисполнился еще большим уважением к неизвестному ему
дрессировщику.
– Я понимаю, что Юльку хочет разыскать папаша, –
заявила Ника, присаживаясь на подлокотник кресла и жестом указывая Сергею на
диван. – Ко мне уже заходили… от него. Я им ничего не сказала, –
добавила она после паузы.
– Хотя Юля тогда была у вас… – закончил за нее
Бабкин, найдя промежуточный вариант между вопросительной и утвердительной
интонацией.
– Откуда вы знаете? – улыбнулась Ника. – Я
вижу, вы очень догадливый.
«А я вижу, что ты очень рассержена на бывшую подружку», –
подумал Сергей, ощущая себя не в своей тарелке под ее беззастенчивым
пристальным взглядом.
Он не умел разговаривать с женщинами и знал это за собой. В
отличие от Макара, способного обаять почти любую особь женского пола вне
зависимости от ее возраста, Бабкин терялся, если женщины вели себя
непредсказуемо, а они вели себя так практически всегда. Со временем он научился
скрывать растерянность, маскировать ее невозмутимостью, но сам себя обманывать
не мог: общение с мужчинами давалось ему куда легче.
Вот и теперь он со скрытым опасением наблюдал за тем, как
Ника Церковина завивает на палец тонкую прядь осветленных волос, в упор глядя
на него и еще сильнее выпячивая нижнюю губу.
– Без вас я бы не был таким догадливым, – неуклюже
подыграл ей он. – Ника, а почему Юля ушла?
Сергей хотел спросить «куда», но в последний момент
передумал, боясь, что после прямого вопроса девушка не станет откровенничать. И
оказался прав. Вопрос «почему?» попал в точку: Ника поморщилась, будто
почувствовала боль.
– Она меня просто использовала, а я этого не понимала!
Поначалу все было так здорово…
Следующие пять минут Бабкин слушал, что же такое «здорово» в
понимании Ники Церковиной. Выяснилось, что это значит шататься вместе по
магазинам, знакомиться в клубах и гонять ночью по пустой Москве.
– У Юльки машины нет, – рассказывала Ника. –
Так она меня просила: Никуша, пусти меня порулить! Я ей ни разу не отказала!
Знаете, как она гоняла?! А потом стала у меня машину требовать каждый день. Я
ей говорю: Юленька, мне машина самой нужна, у меня дела, учеба! А ей все равно.
Она еще и обижалась на меня!
Слушая Церковину, Сергей почти воочию представлял, как
стремительно портились отношения девушек, называвших себя подругами. Родители
Ники жили на Севере, и квартира была предоставлена в ее полное распоряжение.
Одну комнату она выделила Юльке – «самую шикарную», как выразилась Ника. В этой
комнате Сахарова целыми днями валялась на диване с книжкой или смотрела
телевизор.
– Даже не убиралась, представляешь? – жаловалась
Ника, незаметно перейдя на «ты». – А когда мне надоело жить в свинарнике и
я сама решила убраться, она мне такой скандал устроила! На всю квартиру
кричала!
– Почему? – не понял Бабкин.
Церковина пожала плечами.
– Я ей чем-то помешала. А чем я могла ей помешать, если
она ничего не делала?! Если честно, я ее даже испугалась. Она стала как
сумасшедшая – лицо белое-белое, и смотрит на меня так, как будто хочет убить.
Из-за ерунды, представляешь! Никогда ее такой не видела…
Деньги у Юли закончились довольно быстро, и она стала жить
за счет подруги. Поначалу Ника осторожно намекала, что долго так продолжаться
не может, затем прямым текстом предложила Сахаровой искать работу. Однако
несколько собеседований, на которые сходила Юля, утвердили ее в мысли, что
работу нужно искать по знакомству. А знакомства остались вместе с папой в его
особняке.
– Я ей предлагала к отцу обратиться, а она в ответ –
«сначала испробую все другие способы». Другие способы – это значит на моей шее
сидеть, понимаешь?
– Как Юля могла обратиться к Тогоеву, если сама же ушла
из его дома, поссорившись с ним? – вслух подумал Сергей.
– Ну… не так все просто… – протянула Ника. –
Юлька намекала, что если бы она захотела, то любимый папочка с радостью принял
бы ее обратно и выдал ей желаемое на блюдечке с голубой каемочкой. Но она, мол,
такая гордая, что хочет сама всего добиться. Я ей как-то раз сказала,
разозлившись: иди уже, наконец, к своему папаше, и всем станет легче. Не тут-то
было! Хотя… знаешь, Юлька может быть очень целеустремленной. Даже не просто
целеустремленной, а упертой, как гвоздь, который только в одну точку можно
забить. Она сама себе и гвоздь, и молоток. Представь: вот валяется она на
диване, грызет семечки, заедает их чипсами, и кажется, будто бы вся она такая
ленивая и никчемная…. А на самом деле это совсем не так! Если она собственную
лень переборет и соберется с силами, то может горы своротить и кого угодно
заставить делать то, что ей хочется. Кроме отца, конечно, потому что он сам
такой же. Она и меня заставляла, пока ей не надоело! А как только Юля перестала
на меня обращать внимание, будто я стул в этой квартире, а не хозяйка, меня
будто разгипнотизировали, честное слово!
Дальнейшая часть рассказа девушки звучала скомканно. Одно
Бабкин понял: Ника фактически выгнала бывшую подругу из своей квартиры. Нелепое
Юлино хвастовство о том, что она может заставить отца делать все, что угодно,
сыграло Церковиной на руку – она использовала его как предлог, чтобы заставить
дочь Тогоева собрать вещи.
