Бабкин подумал про себя, что у самого Тогоева ребенок есть,
однако, судя по результату воспитания, разговаривать с ним правильно Олег
Борисович тоже не научился.
– А Юлька-то когда из ресторана вернулась, – со
смешком продолжал тот, – ее всю трясло от злости. Матери объявила, что не
хочет больше ни с какими родственниками встречаться, – это ее, Агнешкина, была
идея, чтобы ребенок со всей родней познакомился. Ну, на том знакомства и
закончились.
– Кто еще у вас есть из родственников? – спросил
Сергей, записав в блокнот информацию о тете Марте.
– Берта, сестра, – начал перечислять
Тогоев, – и в Ленинграде Пашка с семьей… Слушайте, вы и Берту с Пашкой
хотите проверять? Ерунда, не тратьте зря времени.
– Олег Борисович, будьте добры, назовите их адреса и
телефоны.
– Я ж вам сказал, – вышел из себя Тогоев, –
всех уже проверили! Юльки ни у той, ни у другого нет! Вы мне не верите, что ли,
я не понял?
– Ну что вы! – возразил Сергей. – Дело вовсе
не в недоверии, а в том, что мы должны все перепроверить. Вы же сами понимаете…
– Не понимаю! – перебил его бизнесмен. – Я
вам плачу бабки и оплачивать впустую потраченное время не собираюсь! Ясно?!
Еще год назад, услышав такое, Бабкин непременно вышел бы из
себя и отправил считающего деньги работодателя искать других специалистов. Но
работа с Илюшиным многому научила его, в том числе экономному расходованию
негативных эмоций. «Разозлиться без результата – непозволительная
роскошь», – говаривал Макар. «Будем злиться с результатом», – решил
Бабкин.
Тогоев, наблюдавший за этим крупным, немного скованно
держащимся мужиком с неулыбчивым лицом, уже хотел предложить ему перейти к опросу
других людей, но тут мужик поднял на него глаза – темно-карие, глубоко
посаженные, вкупе с его габаритами придававшие ему сходство с медведем. Взгляд
у сыщика был на удивление спокойный, но за этим спокойствием угадывалось
упрямство.
– Вы, Олег Борисович, оплачиваете не время, –
веско проговорил он. – Вы оплачиваете результат. Вам нужен результат или
вы хотите контролировать все наши действия?
– При чем тут контролировать, если я вам сказал, что ее
там нет! – взорвался Тогоев, повысив голос.
– Если ни при чем, то мы хотим сами в этом
убедиться. – В голосе Бабкина звучала настойчивость. – Если бы мы
этого не сделали, то не заслуживали бы чести работать с вами, – добавил
он, вспомнив заповедь Илюшина «будь дипломатичным».
Секунду Тогоев смотрел на него, затем неожиданно сморщил нос
и наклонился под стол. Вылез он с мандарином, несколькими ловкими движениями
счистил шкурку так, что она одним длинным завитком сползла на стол.
– Ладно, ладно, – посмеиваясь, сказал он, как
будто только что не выходил из себя. – Хотите зря время тратить –
проверяйте. Главное, чтобы вы ее нашли. Держите!
Он швырнул в Бабкина очищенным мандарином, еще не договорив
последнее слово, но тот с неожиданной ловкостью поймал фрукт в паре сантиметров
от своей рубашки и, даже не сжав его в огромной лапе, раскрыл ладонь,
вопросительно посмотрев на Тогоева.
– Молодец, реакция хорошая, – улыбнулся Олег
Борисович. – Угощайся. Заслужил.
Бабкин положил очищенный мандарин на край стола, покачал
головой.
– Спасибо, не люблю цитрусовые.
Выйдя из кабинета бизнесмена спустя несколько минут со всеми
данными, которые требовались, Сергей достал из кармана платок и тщательно вытер
липкую от сока руку.
Глава 3
В квартире с утра стояла тишина, поскольку все разбежались
по своим углам, как тараканы, – а все из-за невинной метелки для
смахивания пыли. Этот предмет Юлька приобрела в хозяйственном магазине – не
смогла удержаться, до того метелка напомнила ей юбку, которую она носила в
детстве: много-много пышных разноцветных веселеньких ярусов-оборок.
– Это что? – осведомилась Марта Рудольфовна, едва
узрев в дверях Юльку, размахивающую приобретением. – Зачем это в нашем
доме?
– Многофункциональная вещь, – сказала Юлька,
почуяв недоброе по тому, как быстро исчезла открывшая ей дверь Лия, и
оправдываясь сама не зная за что. – Можно пыль смахивать. Можно просто
любоваться. Можно с кошкой играть…
– В макушку воткнуть – и можно канкан танцевать, –
продолжила старуха с непроницаемым лицом. – В попу – изображать енота на
детских праздниках. В ухо – и будет бледнолицый, убитый Орлиным Глазом.
Юлька улыбнулась. Делать этого, конечно, не стоило, потому
что Марта Рудольфовна только и ждала, когда неуместная улыбка расплывется по
Юлькиной физиономии.
– Полтора месяца, – вкрадчиво начала она, –
полтора месяца я не могу обучить тебя качественно протирать пыль…
Полтора! – Старуха не повысила голос, но Юльке показалось, что стены
вокруг зашатались, будто от землетрясения. – Подумать только, за это время
можно было научить медведя пылесосить и чистить ковры, и он делал бы это без
помощи дрессировщика! А я до сих пор вынуждена ходить за тобой с тряпкой,
указывая на огрехи.
Вот уж это была неправда так неправда! Представить старуху с
тряпкой было совершенно невозможно. В лучшем случае длинным отточенным ногтем
она брезгливо указывала Юльке участок, который, по ее мнению, был вытерт
недостаточно тщательно, но на этом вмешательство Марты Рудольфовны в уборку и
заканчивалось.
– И теперь, по завершении этого, с позволения сказать,
обучения, которое показало твою полную непригодность даже к столь элементарной
деятельности, ты приносишь символ безмозглости домохозяек, разметающих пыль по
воздуху вместо того, чтобы уничтожать ее! Этот овеществленный гимн тупости и
пошлости! Этот фетиш вырождающихся папуасов!
На голос Марты Рудольфовны выглянула из своей комнаты
Валентина Захаровна, нацепила очки.
– Марточка, что ты шумишь… – начала было она, но
старуха в ярости обернулась к ней, и Валентина Захаровна немедленно
ретировалась, чтобы не задело молнией. На это у нее были свои причины.
Только недавно Юлька по просьбе Мурашовой принесла ей
витражные краски, и Валентина Захаровна старательно расписала ими часть окна в
гостиной. На окне расцвели страшненькие маки и еще более страшненькие розочки.
Выглядело это как размазанное по стеклу украшение с торта, присохшее намертво.
Увидев творение подруги, Конецкая воззвала ко всем богам, заявила Валентине,
что та впала в детство, и призвала Юльку, которая полчаса яростно оттирала
тонкую витражную пленку. Однако то ли пленка оказалась некачественной, то ли
Мурашова нанесла слишком толстый слой, но один мелкий мак остался в нижнем углу
и не оттирался никакими губками. Это красное пятно мозолило Конецкой глаза, и
каждый раз при взгляде на него она приходила в ярость. Поэтому Валентина
Захаровна, памятуя о недавнем промахе, не рискнула выступать ничьей
заступницей.
Лия сбежала еще раньше, и теперь Марту Рудольфовну ничто не
могло отвлечь от разделывания Юльки под орех.
