– Тебя поселили с икаритами, а не с цыплятами! – в ярости скрежещет зубами Айвен.
– При чём здесь Винтер и Ариэль? Я пытаюсь рассказать тебе о цыплятах, которых завела Ариэль, это её домашние питомцы. Сначала был только один цыплёнок, а теперь их двое. Так что перестань судить меня слишком строго. Сколько времени ты можешь провести с Ариэль Хейвен? А я живу с ней под одной крышей. За такое пора медали давать!
– О да! – хмыкает Айвен. – Икариты жестокие, отвратительные чудовища.
– На самом деле, – возражаю я, – Винтер очень даже милая. К тому же она перестала бродить, как привидение, да и Ариэль больше не рвётся убить всё, что движется. Я знаю, что очень похожа на бабушку, но я не такая, как ты думаешь. И мои братья, кстати, тоже совсем не такие…
– Ах да, твой братец Тристан, наверное, принёс вашей сиятельной семейке кучу неприятностей, – зло ухмыляется Айвен.
Ледяной ужас сжимает мне горло, и вся моя храбрость куда-то улетучивается.
– Тристан очень хороший, – тихо отвечаю я. – Прошу тебя… не причиняй ему зла.
Лицо Айвена разглаживается. Наверное, кельт понял, что Тристан мне действительно дорог.
– Я ни о чём никому не скажу, – неожиданно мягко обещает он. – Пойдём. – Он вдруг вскакивает и легко спускается с холма.
Я спешу за ним по густому подлеску. У невысокого каменного гребня Айвен ненадолго останавливается и снова зовёт меня за собой.
Сразу за поворотом виднеются клетки, они разбросаны прямо в лесу, чёрные железные прутья сливаются с ветвями.
В каждой клетке – драконы.
Мы медленно пробираемся вперёд, и я нервно сглатываю при виде драконьих морд – из пастей стекают ниточки слюны, видны огромные острые зубы. Но страшнее всего их глаза… Молочно-белые, бездушные. Такие были у икаритов в Валгарде.
Неужели драконов мучили, как тех икаритов, и тоже превратили в безумных чудовищ?
Драконы молча провожают меня глазами. Мне кажется, что за каждым моим шагом следят демоны.
Внезапно Айвен хватает меня за руку и тянет за чёрную глухую стену ближайшей клетки.
Мимо, весело болтая, проходят гарднерийские солдаты. Айвен вытаскивает из кармана часы и качает головой.
– Смена караула, – шепчет он.
Пытаясь усмирить трепещущее сердце, я иду за кельтом к самой дальней клетке, окружённой широкой полосой обугленных деревьев.
За чёрными прутьями виднеется всего один дракон. Или это не совсем дракон, хоть и немного похож на крылатых существ в других клетках?
Он тоже чёрный, но не такой блёклый, как собратья. Каждая чешуйка на его шкуре светится, как потускневший драгоценный камень. Крылья не рваные, тонкие и с заострёнными краями, а сильные, с гладкими, блестящими перьями, как вулканическое стекло. Дракон расхаживает у задней стены клетки. Он передвигается легко и плавно.
Заметив нас, он замирает, медленно поворачивает в нашу сторону голову на мощной шее и всматривается в меня изумрудно-зелёными глазами.
Под этим взглядом я цепенею.
Чудовище бросается ко мне, однако Айвен рывком успевает отбросить меня в сторону и закрыть собой.
Я падаю на землю, слыша, как дракон врезается в прутья клетки, а его когти клацают рядом с Айвеном. Кельт и дракон меряются взглядами, будто играя в гляделки.
– Он… он хотел меня убить! – заикаюсь я.
– Это она, – поправляет меня Айвен.
Конечно, самое время поспорить на тему, он это или она…
– Ладно, пусть она! – выдыхаю я. – Она, кажется, жаждет меня прикончить!
– Она тебе ничего не сделает. – Айвен не сводит с чудовища глаз. Не понимаю, кого он пытается в этом убедить: меня или дракониху?
Презрительно фыркнув, чудовище отшатывается от прутьев и одним движением перемещается к задней стенке клетки. Бросив издали на Айвена печальный взгляд, дракониха отворачивается. Её тело покрыто кровавыми отметинами, какие оставляет хлыст.
– По-моему, она понимает каждое наше слово, – переводя дыхание, говорю я.
Уголок рта Айвена дёргается:
– Драконы вообще очень… наблюдательны.
– Значит, каждый раз, скрываясь в лесу, ты приходишь сюда?
Айвен задумчиво смотрит на меня, но всё же кивает.
Я глубоко вздыхаю. Сердце постепенно возвращается к привычному ритму.
– Ей здорово досталось. – Я хмуро киваю на отметины хлыста на боках драконихи.
– Они хотят сломить её волю, заставить повиноваться, – поморщившись, как от сильной боли, поясняет Айвен.
– И что, так и будут бить?
– К ней подсадят другого дракона. – Он сглатывает и бросает тревожный взгляд на притихшего зверя. – Молодого. Дождутся, когда она привяжется к нему, а потом… убьют его у неё на глазах. Я видел, как это бывает. – Помолчав, он поворачивается ко мне и добавляет срывающимся голосом: – Те драконы до сих пор являются ко мне в кошмарах.
– Мне тоже снятся кошмары, – доверительно рассказываю я. – Мне снятся шелки.
– Шелки? – с удивлением переспрашивает Айвен.
– Однажды в Валгарде я видела шелки. Она сидела в клетке и кричала. – Я так живо помню тот день, что даже морщусь, словно снова услышав тот страшный вопль. – Это было ужасно. С тех пор шелки приходит ко мне во сне почти каждую ночь.
– Я ни разу не видел шелки, – после долгой паузы признаётся Айвен. – Только слышал о них… – Он поворачивается к клетке и скользит глазами по крепким прутьям, словно пытаясь разрешить сложную загадку. – Эта решётка, – задумчиво произносит он, – выкована из эльфийской стали. Она пыталась размягчить прутья огнём, но ничего не выходит. И замка здесь нет. Клетку открывают с помощью магии.
– А ты явно многое знаешь – и о клетках, и о драконах, – подозрительно замечаю я.
Айвен не отвечает, поглощённый своими мыслями.
– Ты хочешь её освободить?! – наконец догадываюсь я.
Лицо Айвена морщится, будто его поймали с поличным.
– Да! Так и есть! – уверенно восклицаю я. – Ты собираешься украсть дракона! Прямо из военного лагеря гарднерийцев!
Айвен бросает на меня сердитый взгляд и направляется к лесу.
Я срываюсь с места и бегу следом, чтобы не отстать.
– Тебя убьют! Это ты понимаешь?
Айвен не отвечает, только прибавляет шагу, пытаясь оторваться от меня как можно дальше.
Издали доносится низкий, полный отчаяния стон дракона, и у меня сжимается сердце. Мы останавливаемся, но Айвен почти сразу же решительно выпрямляется и снова спешит вперёд, шагая всё шире и быстрее.
К тому времени, когда мы переходим границу Верпасии, воздух между нами невыносимо сгущается. То и дело спотыкаясь о камни и расцарапывая руки об острые сучья, я молча виню Айвена во всех грехах.
