Присутствующие кивают.
– Что ж, хорошо. С этим разобрались. Теперь подумаем, что нам делать.
– Пусть каждый коротко представится, – предлагаю я. – Некоторые из нас раньше не встречались.
– Не знаю, стоит ли, Рен, – пожимает плечами Рейф. – Айвен с первого дня болтает не закрывая рта. Наверное, я знаю о нём всё до мелочей.
Рейф многозначительно поднимает брови, и Айвен выступает вперёд, держа руки в карманах и холодно глядя на Рейфа.
– Я Айвен Гуриэль из области Линдон в Кельтании, и я был неприятно поражён, узнав, как лесник обращается с шелки. Я считаю, что Эллорен поступила правильно.
Заливаясь краской, я отворачиваюсь, попутно заметив удивлённый взгляд Джареда.
Он же ликан… и наверняка для него моё постыдное влечение к Айвену не тайна. Меня вдруг охватывает острое желание забраться под каменную скамью, на которой мы сидим. Краснея всё отчаяннее, я застываю и пытаюсь не смотреть на Айвена. Бесполезно.
Джаред, Андрас, Тристан и Диана по очереди коротко рассказывают о себе. Диана довольно улыбается мне, показывая, что сдержалась и перечислила родственников только до второго колена, а не до пятого, как обычно. Мне сложно сосредоточиться, я всё время гляжу на Айвена, поворачиваюсь к нему, как стрелка компаса к северу. Кельт тоже смотрит на меня, вместо того чтобы слушать остальных.
Наконец приходит очередь Винтер.
Она опускает чёрные крылья, и они бессильно повисают вдоль её тела.
– Я Винтер Эйрлин, – едва слышно говорит она, – проклятая дочь Феонира и Авалин, сестра Каэля. Одна из нечестивых. Я – позор всех эльфов, изгнанная сияющими. – Винтер опускает плечи и закутывается в крылья.
– О чём ты? – спрашивает Диана. – Кто эти сияющие, которые так жестоко с тобой обошлись?
– Хранители святилища, – объясняет Винтер. – Создатели нашего мира.
– Глупости! – фыркает Диана. – Мир создала Майя, Великая Мать. А ты очень даже милая, и ничего нечестивого я в тебе не вижу. Зачем ты наговариваешь на себя? – Диана оборачивается к остальным. – Винтер очень добрая, она заботилась о шелки. И очень чистоплотная.
Каэль и Рис с удивлением смотрят на Диану.
– Эльфийская вера не похожа на твою, Диана, – наклоняется к ликанке Рейф.
– Моя сестра искренне чтит наши традиции, – объясняет Каэль.
Диана только презрительно кривит губы.
– Ваши традиции – полная чушь. Мир создала Майя и населила его оборотнями – своими любимыми детьми. А потом создала всех вас, но никто не назван презренным и ниоткуда не изгнан… хотя презирать и ненавидеть следовало бы таких, как этот отвратительный лесник, которого надо убить, и как можно скорее.
– В разных культурах сотворение мира описывается по-разному, – прерывает её Рейф.
– Все ошибаются, – заявляет Диана. – Правы только ликаны.
– Неужели? – поднимает брови Рейф. – Вы считаете себя высшей расой?
– Ты просто смеёшься надо мной! Да, мы сильнее многих. Это очень легко заметить. И мы не избиваем шелки, и никого не заставляем обручаться с нелюбимыми, и не забираем чужие земли…
– Гарднерийцы скажут, что их военные победы – доказательство существования Древнейшего и его могущества, – отвечает ей Рейф. – А эльфы наверняка напомнят о своих произведениях искусства, музыке и богатой культуре и заявят, что всем этим они обязаны особому расположению сияющих.
– Ничего не понимаю. Что за глупости ты говоришь?!
– Прости. Я забыл, что только твоя вера правильная, а все остальные ошибочны.
– Опять смеёшься! Он надо мной издевается, да? – оглядывает слушателей Диана. Джаред, Андрас и Тристан старательно прячут улыбки.
– Нет, Диана. Я не смеюсь, – улыбается Рейф. – Я пытаюсь тебе объяснить…
– Мне совсем не хочется прерывать ваш исключительно занимательный диспут, – смущённо прерывает брата Тристан, – но, может быть, обсудим то, ради чего мы здесь собрались?
Диана сердито складывает руки на груди и хмуро смотрит на Рейфа.
– Вот станешь одним из нас – сразу поймёшь, что был не прав, – настаивает ликанка.
– Секундочку, – снова прерывает их Тристан, изумлённо раскрыв глаза. – Одним из нас? – переспрашивает он Рейфа.
– Я подумываю стать ликаном, – небрежно роняет Рейф.
– Спасибо, что поставил в известность ближайших родственников, – ехидно отвечаю я. Мне, правда, об этом уже известно, но всё равно неприятно, что нам с Тристаном Рейф так ничего до сих пор не рассказал.
– Стать… ликаном? – как во сне повторяет Тристан.
– Я не слишком счастлив в шкуре гарднерийца, ты и сам знаешь, – обрывает возможные увещевания брата Рейф. – Буду бегать по лесам, а не лелеять в себе ненависть ко всем в Эртии, – криво ухмыляется Рейф.
Тристан недоверчиво оглядывает брата с головы до ног.
– Возьми меня с собой, когда поедешь к тёте Вивиан. Хочу посмотреть, как она воспримет эту новость.
Рейф весело смеётся в ответ.
У меня в голове будто стучат гадкие маленькие молоточки, и я потираю ноющий лоб.
В наступившей тишине все молча смотрят друг на друга.
– Ну ладно, – говорит наконец Тристан, уважительно кивая Диане. Потом оглядывает нас, снова вернувшись к своему привычному спокойствию.
Каэль, Рис, Андрас и Айвен смотрят на нас с братьями как на неведомых чудовищ.
– Как вы умудрились вырасти такими? – удивляется Каэль. – Вы ведь происходите из той же семьи, что Карнисса Гарднер и Вивиан Деймон?
Мы с братьями пожимаем плечами. Как же им объяснить…
– Наш дядя, – решается Рейф, – он такой… чудак. Он-то нас и вырастил.
– За такое убивают, – отвечает Каэль. Он, конечно, шутит, но в его голосе звенят тревожные нотки.
Мне такие шутки не по душе.
– Дядя Эдвин очень скрытный, – поясняю я. – Никто не посмеет поднять на него руку…
– Вы трое – всё равно что члены королевской семьи в вашей Гарднерии, – не умолкает Каэль. – А ваш дядя вырастил из вас… ренегатов. И он ещё жив! Поразительно! Наверное, он очень умён!
Никогда не думала, что нашего неловкого, оторванного от жизни дядю Эдвина, который в свободное время любит пить травяной чай, собирать грибы и играть с моей кошкой, когда-нибудь опишут вот такими словами. Дядя до того рассеян, что ищет по всему дому очки, которые сидят у него на носу!
– Насколько я понимаю эльфийские традиции, твоя забота о сестре тоже идёт вразрез с вашей верой, – напоминает Рейф Каэлю.
– А давайте поговорим о шелки, – дипломатично напоминает Джаред.
– Надо придумать ей имя, – откликается Диана. – Нельзя всё время называть её шелки. Это оскорбительно. Она заслуживает настоящего имени.
