– Но ликаны… – Мысли у меня в голове наползают друг на друга, не давая сосредоточиться. – Фогель может сколько угодно грозить ликанам. Они нечувствительны к нашей магии.
– На ликанов полетят драконы, – дрожащим от паники голосом отвечает Айслин. – В гарднерийской армии больше тысячи драконов! Если ликаны и кельты не подчинятся, гвардия атакует их на драконах.
В день избрания Фогеля занятия у нас проходят очень необычно.
Профессор Воля с трудом уговаривает гарднерийцев успокоиться и прослушать лекцию. Пастырь Симитри отменяет занятие и велит подать пунш и угощение.
На металлургии тоже царит праздничное настроение. У стола профессора Хоккина стоит моложавый эльф, листая записи, словно готовясь к лекции. У него белые волосы, алебастрово-белая кожа альфсигрских эльфов. Я смущённо оглядываюсь в поисках профессора Хоккина.
Гарднерийцы, собравшись группками, весело болтают, у всех на рукавах белеют фогелевские повязки.
Эти белые ленты расползаются, как сорняки, они красуются повсюду вместе с гарднерийскими флагами. Даже Курран Делл надел повязку, с глубоким сожалением отмечаю я.
– Где профессор Хоккин? – спрашиваю я Куррана, прерывая его беседу с военным стажёром. Курран приветствует меня радостной улыбкой и открывает было рот, чтобы ответить, но его прерывают.
– Будем надеяться, что наш змеиный эльф зарылся в землю, – доносится через всю аудиторию голос Фэллон. – Там ему самое место.
Все умолкают и следят глазами за Фэллон, которая медленно идёт ко мне.
– Скорее всего, он сбежал, – жизнерадостно улыбаясь, сообщает Фэллон. – Он знает, что его ждёт. – Выпятив нижнюю губу, с притворным сочувствием обращается она ко мне: – Ой-ой-ой! О чём печалишься, Эллорен Гарднер? Хотела обручиться со змеёнышем?
Позади меня звенит издевательский смех, и покаянный взгляд Куррана меня ничуть не успокаивает.
Ярость бурлит во мне с такой силой, что я непроизвольно сжимаю кулаки и обжигаю Фэллон яростным взглядом.
Её это только радует. Фэллон поворачивается ко мне и медленно тянется рукой к волшебной палочке на поясе. Она купается в лучах моей ненависти, чувствует, что весь мир сейчас на её стороне. Она улыбается всё шире, радостней, и я едва сдерживаюсь, чтобы, позабыв всякую осторожность, не ударить её по самодовольной физиономии.
А стоит ли оно того? Вылечу из университета за драку с гарднерийкой… А она в ответ заморозит меня магией Чёрной Ведьмы. И что от меня останется?
Развернувшись на каблуках, я выхожу из аудитории. Вслед мне несётся гадкий смех Фэллон.
На кухне меня встречает мрачная, встревоженная Фернилла. Увидев меня, она даже вздрагивает.
Олиллия сидит ко мне спиной, согнувшись в три погибели, и плачет. Айвен, Бледдин, Фернилла и Айрис сгрудились вокруг девушки и тихонько утешают её.
У всех такой вид, будто произошла катастрофа.
Опустив голову, я усаживаюсь чистить картошку, чувствуя кожей каждый обращённый в мою сторону опасливый взгляд.
Знаю, для них я всегда была олицетворением гарднерийской силы и власти, особенно в этих чёрных шелках и с белой повязкой на руке, но теперь они словно видят во мне Фогеля, который вскоре явится по их души.
На всех без исключения лицах я читаю холодную, безграничную ненависть.
Айвен вбирает в себя эти враждебные, острые, как кинжалы, взгляды и с болью смотрит на меня, широко распахнув глаза.
Я тоже раскрываюсь ему навстречу. Пусть увидит мой страх и моё растущее отчаяние. Узнает, как я одинока, услышит голос моего сердца.
Мы смотрим друг на друга, будто рядом никого нет. В тумане тает и кухня, и все работники с их ненавистью, и полыхающие огнём печи… Есть только он и я.
Только мы.
Олиллия всхлипывает и возвращает нас обратно в огромный и жестокий мир.
Айрис подозрительно оглядывается то на Айвена, утешающего Олиллию, то на меня.
Кельтийка что-то шепчет Айвену на ухо и показывает в мою сторону. Он оглядывается и прячет глаза.
Фернилла тихо говорит с Олиллией, и Айвен время от времени вставляет слово.
– Тебя не отправят назад, – слышу я голос Айвена, каждой клеточкой ощущая его интонации. – Мы тебе поможем. И твоей сестре.
Они уходят втроём, Айрис идёт последней. Прежде чем захлопнуть дверь, она пронзает меня острым, как копьё, взглядом.
Потирая уставшие руки (чистить картошку не так-то легко), я собираюсь в башню. Работать рядом с не скрывающими ненависти поварихами тяжело, и после долгого вечера на кухне я чувствую себя отвратительно. Солнце давно село, ночь вступила в свои права. На чёрном небе ни звёздочки, и, закрыв за собой заднюю дверь, я утопаю во тьме.
Глубоко втянув холодный воздух, я немного успокаиваюсь и иду вперёд через небольшое поле, окаймлённое с одной стороны невысокой рощицей.
– Держись подальше от наших мужчин.
Я замираю, слыша только торопливое биение сердца, и силюсь рассмотреть что-нибудь в чернильно-чёрной тьме, в поисках того, кто произнёс эти слова.
Силуэт Айрис едва вырисовывается неподалёку. Она стоит, прислонившись к толстому стволу дерева, скрестив перед собой руки. Рядом с ней пышущая яростью Бледдин.
В стороне проходит дорожка, на которой и днём-то не часто встретишь прохожего. Интересно, если Айрис с Бледдин опять нападут на меня, сойдёт ли им это с рук и сегодня?
Айрис угрожающе идёт ко мне, и я медленно отступаю.
– Я вижу, как ты смотришь на него, – скрипит она зубами совсем близко от моего лица.
– Не знаю, о чём ты… – Щёки у меня уже покалывает от накатившей горячей волны. Пылает даже шея.
– Вам, тараканам, всегда мало, – фыркает Бледдин.
– Он мой, – настаивает Айрис. Её губы дрожат, и на мгновение передо мной вместо разъярённой фурии появляется несчастная, ранимая девушка. Однако Айрис быстро берёт себя в руки, сжимая губы в тонкую линию. – Убирайся к своему Лукасу! – с отвращением выплёвывает она. – Там тебе самое место. И держись подальше от Айвена!
Теперь я вся как натянутая струна, руки сжимаются в кулаки, и я бесстрашно шагаю к Айрис.
– А она ему не нужна! – вдруг хихикает Бледдин. – Зачем такая Лукасу? Сегодня она кельтийка, а завтра опять чёрная тараканиха? Она и не знает, кем уродилась!
Айрис поворачивается к Бледдин, словно заряжаясь от неё гневом, бросает на меня ещё один враждебный взгляд и уходит вместе с уриской. Последнее слово остаётся за Бледдин. Проходя мимо меня, она шипит:
– Стерва тараканья!
* * *
Рейф и Тристан дожидаются меня в Северной башне. На их лица падает призрачный свет фонаря, а позади в окне чернеет небо.
Вздрогнув при виде их мрачных лиц, я хватаюсь за перила, чтобы не упасть от подступившей к горлу тошноты. Зато все воспоминания о встрече с Айрис и Бледдин мгновенно улетучиваются.
