Тётю Вивиан ожидает страшное разочарование. Никакого обручения с Лукасом Греем не будет. Или не миновать мне страшного гнева могущественной Фэллон Бэйн.
Похоже, Фэллон мои слова пришлись по вкусу. Она одобрительно кивает, возвращает волшебную палочку в ножны и откидывается на спинку дивана.
Экко с осуждением смотрит на подругу, а потом переводит взгляд на мои лишённые всяких знаков руки.
– Не понимаю… почему ты до сих пор не обручена? – нахмурившись, спрашивает она.
– Дядя решил подождать, когда я повзрослею, – отвечаю я. Непримиримый тон Экко всё больше действует мне на нервы. Фэллон, судя по всему, моя ровесница, и она тоже не обручена.
– О, у тебя впереди столько интересного! – завистливо восклицает Пейдж, и на её лице появляется мечтательное выражение. – Танцы, приёмы… и первый поцелуй!
– Ты уже с кем-нибудь познакомилась? Тебе кто-нибудь понравился? – запускает пробный шар Фэллон, наверняка задаваясь вопросом, стану ли я соперничать с ней за Лукаса.
– Нет, – качаю я головой. – В Галфиксе мы живём тихо, никого не видим. А в Валгард я приехала только вчера.
Фэллон рассматривает меня с вновь вспыхнувшим интересом.
– Ты когда-нибудь общалась с другими мужчинами… не с гарднерийцами?
Нахмурившись, я готовлюсь отбивать удары в адрес моего скромного воспитания в глуши.
– О чём ты? – осторожно уточняю я.
– Ты разговаривала с кельтскими мальчишками? – коротко усмехнувшись, поясняет Фэллон. – Или с эльфами? А… с ликанами?
– Неужели в университете есть ликаны?! – изумлённо воззрившись на Фэллон, восклицаю я. Это же опасно! Ликаны – жестокие оборотни, они умеют превращаться в волков. Эти существа сильнее самого могущественного гарднерийского мага. Кроме того, наше волшебство против ликанов бессильно!
– Есть, как же без них, – мрачно отвечает Экко.
– Невероятно, – недоумённо качаю я головой. – Не может быть!
Но потом вспоминаю слова тёти Вивиан, её недовольство политикой университета, куда принимают представителей всех рас, даже икаритов!
Пейдж беспокойно покусывает нижнюю губу, её глаза сейчас напоминают блюдца.
Фэллон с явным удовольствием наклоняется ко мне и шепчет:
– А ты знаешь, что ликаны никогда не женятся? Они просто хватают ту, которая им нравится, и спариваются с ней в лесу!
– Как животные, – с негодованием встревает Экко.
– Да что вы? Правда? – Я не верю своим ушам. Это возмутительно. И очень неприятно.
– Говорят, – продолжает Фэллон зловещим шёпотом, – что иногда они хватают девушек, тащат их в лес и спариваются с ними… в обличье волков!
Пейдж в ужасе хватает ртом воздух, прикрывшись ладошкой.
– А это разве возможно? – в ужасе лепечу я.
Фэллон со смехом откидывается на подушки.
– Смотри не связывайся с ликанами!
– Они не всегда спариваются в лесу, – поглаживая шарик на цепочке, мрачно сообщает Экко.
Пейдж съёживается в углу – откровения Экко ей явно не по душе, а Фэллон ликующе смотрит на меня, предвкушая неизбежные вопросы.
Я только молча моргаю. В жизни не слышала ничего подобного! Однако меня невольно охватывает жуткое любопытство.
– Где же… ммм… где они… – Я беспомощно взмахиваю руками, не в силах закончить вопрос.
Экко как будто даже одобряет моё нежелание называть всё своими словами. Наклонившись ко мне, она тихо говорит:
– Мой отец служил послом у ликанов. Ездил в их земли, видел, как они живут. Однажды я подслушала, как он рассказывал матери, что когда ликаны достигают совершеннолетия, то собирается вся их стая, так они называют свои общины, и повзрослевшие юноши, стоя перед всеми, выбирают себе девушку и делают это прямо там, при всех, даже при детях.
Моё лицо пылает. Таких гадостей мне слышать не приходилось.
– А разве не… опасно учиться в университете рядом с ликанами? – удивлённо спрашиваю я.
– Их всего двое, – пренебрежительно отмахивается Фэллон. – Брат и сестра. Близнецы.
Уф, оказывается, всё не так страшно. Всего двое ликанов. Что они могут вдвоём!
– А что эльфы? – снова спрашиваю я. Братья говорили, что почти четверть студентов в университете – эльфы. – Какие они?
– Полная противоположность ликанам, – тряхнув головой, отвечает Фэллон. – Невыносимо чопорные. Ханжи! – презрительно фыркает она. – Не знаю, как они вообще умудряются заводить детей. Эльфы просто невероятно оберегают своих женщин. Если юноша другой расы дотронется до эльфийки хоть пальцем…
– Можно подумать, они кому-то нужны, – с издёвкой вставляет Экко.
– А по-моему, эльфийки очень красивые, – застенчиво признаётся Пейдж. Фэллон бросает на неё короткий предостерегающий взгляд. – Да! Красивые! – настаивает Пейдж. – У них такие изящные заострённые ушки! И белые волосы, и белые одежды… мы – в чёрном, они – в белом…
– Они – наша полная противоположность! – обрывает её Экко и смотрит на меня. – Они поклоняются идолам.
– Эльфы наши союзники, – бесстрастно роняю я.
– Пока… – пригвоздив меня взглядом, отвечает Фэллон.
Какой интересный поворот!
– А что кельты? – спрашиваю я Экко. – Какие у них парни?
Фэллон только пренебрежительно фыркает, а Экко мрачно смотрит на меня, сжимая шарик Эртии.
– В крови кельтов намешано столько грязи… от фей, урисков… даже от икаритов, – наконец отвечает Экко и снова умолкает, давая мне осознать сказанное.
Как тут не вспомнить малыша-икарита на руках Сейдж! Тогда, при встрече, она была так напугана, измучена… Кельт. Отец её ребёнка – кельт. Они познакомились в университете.
– Священник Фогель говорит, что кельты отбракованы, они больше не могут стоять в ряду Первых Людей, рядом с нами, – настойчиво продолжает Экко. – Они тайно поклоняются Силам Зла, как уриски и язычники пустынь.
– Опасайся женщин-урисок, – попутно предупреждает Фэллон. – Выглядят-то они безобидно, но обожают охотиться на наших парней.
Об этом частенько разглагольствует Уоррен Гаффни. Дело в том, что у урисок не осталось своих мужчин. Они все погибли в Войне миров, пали от рук гарднерийцев.
Мужчины расы урисков – сильные геоманты, они подчиняют себе ужасные, разрушительные силы камней – как обычных булыжников, так и изумрудов. Рядом с такими соседями нашим предкам было неуютно. А вот женщины-уриски магией не владеют. Им разрешено временно жить и работать в Гарднерии.
Вообще, страшно представить себе уничтожение всех мальчиков-урисков. Мне так и не удалось поговорить об этих событиях с дядей Эдвином. Едва услышав расспросы о тех днях, он мрачнел и замыкался в себе. Он не ответил даже, когда я не выдержала его молчания и разрыдалась.
