– Прекрасная мысль, Бледдин! Маг Гарднер, пожалуйста, идите с Бледдин. Она покажет вам, что нужно делать. Вы ведь не боитесь животных?
– Нет, я очень люблю животных, – с радостью отвечаю я.
– Вот и хорошо, – кивает Фернилла, нервно сжимая и разжимая кулаки. – Идите с Бледдин. Остатки еды мы отдаём поросятам.
Под прицелом двух дюжин настороженных глаз я складываю на стул книги и бумаги и иду за Бледдин к двери в дальнем углу. В кладовке за дверью выстроились большие деревянные вёдра, наполненные остатками еды.
– Берите два ведра – и пошли, – холодно приказывает Бледдин, сверкнув на меня прищуренными глазами. Сама она идёт налегке, хотя полных вёдер ещё много.
Уриска распахивает дверь с такой силой, что деревянная створка с сухим треском бьётся о наружную стену.
На улице передо мной расстилается поросшее травой пастбище. Бледдин снимает с крюка на стене зажжённый фонарь и идёт вперёд. Дождь перестал, но по-прежнему темно и сыро, мокрая трава забивается мне в тонкие модные туфельки.
Скоро ударят заморозки – осенний воздух пахнет холодом.
Мы ковыляем через поле к едва различимым вдали амбарам и хлеву, и я мечтаю о несбыточном – добраться до сухой спальни, закутаться в мамино одеяло…
Ничего. Осталось совсем немного. А потом приедут Рейф, Тристан и Гарет и помогут мне разобраться, что тут происходит.
Грозовые облака истончились и стелются по небу узкими чёрными полосами. Между ними то и дело выглядывает полная луна, недобро следя за мной, как из засады. Тревожное тёмное небо сегодня по-особенному давит на меня. В пустом поле я кажусь себе маленькой и беззащитной. А где-то притаился икарит, поджидает меня, прячется, как эта луна за тучами…
Бледдин шагает быстро, я сильно отстаю… Надо бы прибавить шагу, чтобы не застрять здесь одной в непроглядной тьме.
В хлеву поросят держат в чистых просторных загонах. Здесь пахнет грязью, объедками и свежим сеном. Света почти нет, я ступаю наугад.
Бледдин откидывает щеколду ближайшего загона и показывает в дальний угол, где виднеется кормушка, а рядом с ней свинья и присосавшиеся к ней поросята.
– Иди туда, – говорит Бледдин, – вывали всё из ведра в кормушку.
Вцепившись покрепче в ручки вёдер, я шагаю в загон. Туфли тут же вязнут в чём-то мягком. Ничего, потом отмою. Пусть уриска не думает, что перед ней какая-нибудь гарднерийская неженка, которая боится испачкать руки. Скоро она узнает, что я умею работать не хуже других.
С чавканьем я вытаскиваю ногу из плена, и в ту же минуту меня с силой толкают вперёд.
Я падаю лицом в грязь, смешанную с поросячьим навозом. Вёдра летят в стороны, остатки еды фонтаном разлетаются по загону. Одна туфелька тоже улетает куда-то во тьму. Поросята, весело повизгивая, бросаются подбирать угощение.
Поднявшись на колени, я поворачиваюсь к Бледдин.
– Ты что, пнула меня? – глупо спрашиваю я, вставая на ноги.
Бледдин молча ухмыляется, облокотившись о стену.
– Почему ты меня пнула?
Дверь открывается, и входит светловолосая кельтийка, которая сидела рядом с Бледдин за столом на кухне.
– Она меня пнула! – кричу я, показывая на Бледдин.
– Не пинала я её. Она сама упала. Споткнулась. Такая неловкая, – зло посмеивается Бледдин.
– Я не спотыкалась! – свирепею я. – Ты меня толкнула!
Блондинка качает головой:
– Все гарднерийки одинаковые. Лишь бы найти виноватого.
– Точно. Одинаковые, – вторит ей Бледдин. – Чёрные тараканы.
А вот это мерзко. Гадкое прозвище, которое нам дали враги. Намёк на цвет наших священных одежд.
– Убирайтесь! – выкрикиваю я и отворачиваюсь, чтобы найти туфлю.
Не надо было поворачиваться к ним спиной. От нового тычка я опять лечу в грязь.
– Вы что?! Зачем?! – кричу я, пытаясь повернуться лицом к обидчицам. Любопытный поросёнок обнюхивает мои юбки.
– Смотри! Опять споткнулась! – восклицает Бледдин.
– Очень неуклюжая, – соглашается кельтийка.
– Наверное, ей лучше выбрать другую работу.
– Что-нибудь такое… где не надо ходить!
Они смеются своим гнусным шуточкам.
За что они так со мной? Я же им ничего не сделала.
– Ой, смотри, и платье испачкала… такое красивое… – хихикает Бледдин.
– Оставьте меня в покое! – Пошатываясь, я поднимаюсь на ноги. – Если вы не отстанете, я… пожалуюсь проректору!
– Заткнись! – рявкает блондинка, врываясь в загон.
Я отступаю к стене.
– Слушай, гарднерийка! – почти рычит она. – Хватит прикидываться. Мы знаем, зачем ты здесь.
– Мне нужна работа, чтобы платить за учёбу!
Резко замахнувшись, кельтийка бьёт меня по лицу, и я вжимаюсь в стену. Никто и никогда не бил меня. Тем более по лицу.
– Я сказала: заткнись, Тараканиха!
Бледдин смотрит на нас с мерзкой ухмылкой.
– Думаешь, мы совсем дурочки? – продолжает блондинка.
– Вы с ума посходили?! – прижав руку к горящей щеке, выкрикиваю я. Из глаз льются гневные слёзы. – Я работаю, чтобы платить за университет. Как вы!
– Врёшь! – скалится она. – Тебя прислали шпионить! Так?
Шпионить? Куда я попала?
– Не понимаю, о чём ты! – хриплю я в ответ.
Книги на столе. И карты. Их так поспешно убрали. Что они тут затевают?
– Смотри мне в глаза, гарднерийка!
А если посмотрю, она меня не ударит?
Кельтийка угрожающе тычет в меня пальцем:
– Если ты хоть одной душе проговоришься, что видела здесь ребёнка, книги и карты, мы тебя найдём и переломаем тебе сначала руки, а потом и ноги.
– Это будет несложно, – поддакивает Бледдин, позёвывая от скуки. – Она такая хрупкая.
– Да, хрупкая, – соглашается блондинка.
– И она нам ничего не сделает. У неё первый уровень, слыхала?
– Не повезло.
– Её бабушка в гробу, наверное, переворачивается.
Уже и до бабушки добрались, злыдни. Ничего. Потом сочтёмся.
Они молча и задумчиво смотрят на меня, съёжившуюся у стены, грязную и избитую. Только бы не расплакаться.
– Ладно, – подаёт голос блондинка. – Мы тебе всё сказали. Увидимся на кухне, Эллорен Гарднер.
– Не забудь вёдра, – напоминает Бледдин. – И смотри не споткнись по дороге.
Минуты две после их ухода я тихо всхлипываю, а потом гнев в моей душе разгорается с новой силой.
