Они здесь живут чуть лучше животных. В очаге – грязь, пол перепачкан сажей. Всюду валяется изодранная чёрная одежда, книги и прочий мусор. Пол закапан белыми птичьими отметинами. Я запрокидываю голову в поисках дыр в крыше или птичьих гнёзд, но ничего не нахожу.
Кровать, которую я вчера отвоевала, придвинута к стене слева возле двери в маленькую ванную комнату и туалет. Ариэль и Винтер отодвинули свои кровати к противоположной стене, по обе стороны от очага. Вся мебель в комнате старая и исцарапанная, нет ни ковра на полу, ни гобеленов на стенах, чтобы защититься от надвигающегося осеннего холода. Всю ночь я куталась в зимнюю накидку и мамино одеяло, чтобы хоть немного согреться.
Не комната, а лесная пещера.
Наверное, поселить икаритов в старой башне, где раньше находился пост лучников, охранявших покой долины, было удобно. Особенно для гарднерийцев, которые считают один взгляд икарита источником скверны.
Очевидно, тётя Вивиан не беспокоится об осквернении моей души икаритами и пойдёт на что угодно, лишь бы вырвать у меня согласие обручиться с Лукасом Греем.
Я достаю из сундука подаренное тётей блестящее шёлковое платье и длинную нижнюю юбку. Я обижена на тётю, но и рада, что усвоила преподанный мне урок. Нужно быть сильной и держаться уверенно. Теперь я убедилась, каковы на самом деле уриски, икариты и кельты. Они считают меня врагом, и в борьбе против них мне нужны союзники – гарднерийские союзники. Я должна выглядеть как благородная гарднерийка.
Слова Лукаса вертятся у меня в голове. Властвуй или подчиняйся. Третьего не дано.
Быстро умывшись, я привожу себя в порядок перед маленьким исцарапанным зеркальцем: расчёсываю волосы и припудриваю лицо. Под глазами синие круги, на скуле заживающий синяк, но в новой дорогой одежде я выгляжу по-королевски.
Как бабушка.
Я собираю в сумку книги и бумаги, стараясь не смотреть на икаритов. Ариэль неотступно следит за мной, не спуская глаз с футляра со скрипкой.
Эту скрипку я сделала собственными руками и ни за что не оставлю её здесь, рядом с Ариэль. Надо будет подыскать любимому инструменту местечко поуютнее. Подхватив футляр, я стремительно выхожу из отвратительной комнатушки от ещё более отвратительных соседок.
На улице нас с Рейфом встречают Тристан, Гарет, Экко и Айслин. Подумать только, ещё два дня назад я была совсем одна, а теперь со мной друзья!
Дела идут на лад.
Поля покрыты прохладной росой, в её капельках, как в тысяче крошечных зеркалец, отражается утреннее солнце, придавая траве серебристое сияние. Светлые пряди в волосах Гарета поблёскивают как роса, когда он опирается о плечо Тристана, стараясь не наступать на перебинтованную правую ногу.
Я бросаюсь к Тристану, одетому в серый военный мундир с пятью серебряными полосками на рукаве. Брат обнимает меня одной рукой.
– Ну как ты, Рен? Ничего? – спрашивает он, вглядываясь мне в лицо.
Я храбро киваю, встряхнув развевающимися на прохладном ветру длинными волосами, и тянусь обнять Гарета. Друг раскрывает мне объятия и целует в голову.
– Мы так о тебе тревожились, – говорит он мне куда-то в макушку.
– Я тоже о вас беспокоилась, – смеюсь я. – Как твоя нога?
Он улыбается, едва устояв под порывом ветра. Тристан покрепче подхватывает Гарета под руку.
– Как видишь, джигу мне ещё отплясывать не скоро, – криво усмехается Гарет, – но лекарь говорит, что через пару недель я вернусь в седло.
– Мы поднялись бы к тебе, – оправдывается Экко, стараясь перекричать ветер, – но не хотели видеть икаритов. – Она настороженно оглядывается на башню. – Эллорен, обязательно приходи вечером на службу. Мы с Айслин тоже пойдём. Пастырь избавит тебя от скверны.
Я качаю головой.
– Экко, я живу с икаритами в одной комнате и буду вбирать в себя их зло каждый день. Мне понадобится целая армия пастырей, чтобы очиститься от скверны.
Я до сих пор помню, как читали надо мной молитву в Валгарде… как пахло ароматным маслом… и как я была напугана.
Фогель. Молитву читал Фогель.
Я запрокидываю голову, чтобы оглядеть побелевшую в солнечном свете башню снизу доверху. Ветер меняет направление и бьётся о неприступные старые стены.
* * *
Сегодня в столовой много народу. Кухонная прислуга, уриски, раздают кашу, хлеб, сыр. Еда разложена на длинных деревянных столах. В воздухе вкусно пахнет крепким чаем, горячим сидром, поджаренными каштанами и орехами.
Сбросив накидку и пристроив сумку с книгами и скрипку на скамью, я блаженно впитываю долгожданное тепло. Ночью в Северной башне было холодно, и, пока мы шли по полям, я здорово замёрзла на пронизывающем ветру. Грея руки у маленькой печки (таких печей в столовой много, они все соединяются тянущимися под низким потолком трубами), я чувствую, как пальцы оживают и тепло проникает глубоко внутрь.
Студенты сидят тесными группками: отдельно гарднерийцы, верпасиане, эльфхоллены, эльфы и кельты. Некоторые в военной форме. Фернилла расставляет корзинки с хлебом, при виде главной поварихи меня пронзает знакомое чувство вины и досады.
Тристан помогает Гарету опуститься на скамью и пристраивает поудобнее его забинтованную ногу, а Рейф отправляется за едой. Я усаживаюсь рядом с Айслин спиной к печке, но Экко продолжает стоять, нерешительно оглядывая зал.
– Разве ты с нами не позавтракаешь? – спрашиваю я.
Экко смущённо косится на Гарета, сжимая ладонями книгу в кожаном переплёте.
– Я… не могу. Мне надо идти. – Бросив взгляд на очень строго одетых гарднерийских девушек за одним из столов, Экко прощается: – Я рада, что ты теперь с родными, Эллорен. – Перед уходом она, не удержавшись, хмуро косится на Гарета.
У меня внутри всё сжимается. Я знаю, что не понравилось Экко.
Серебристые пряди в волосах Гарета.
Экко садится за стол с девушками, и они тут же склоняют друг к дружке головы и таращатся на Гарета, который, к счастью, их не замечает, слишком занятый больной ногой.
Зато Тристан всё видит и отвечает мне колючим, всё понимающим взглядом.
Как Экко может так себя вести? Гарет – гарднериец. Пусть волосы у него чёрные с серебром – и что? Он один из нас!
– Смотри, твоя старая знакомая, – тревожно шепчет Айслин, отвлекая меня от грустных мыслей.
В зал входит Фэллон в сопровождении братьев и четырёх гарднерийских солдат.
Деревянные ножки стульев одновременно взвизгивают, проехавшись по каменному полу, когда все гарднерийские военные стажёры (кроме Тристана) вскакивают, чтобы засвидетельствовать Фэллон почтение. Они салютуют ей, прижав к сердцу кулак.
Я молча провожаю её глазами.
Давай, Фэллон – Чёрная Ведьма, посмотрим, как ты справишься со мной теперь, когда приехали мои братья. Тристан – маг пятого уровня. Как и ты.
